Да уж. Весело.
— Ладно. Напиши мне список личных вещей, которые тебе здесь понадобятся на пару дней. Я привезу.
Она удивленно вскинула брови, но увидев, что я не шучу, тихо сказала:
— Мне бы тапочки, мастерку и телефон. Больше ничего не нужно.
В приемное вошла медсестра, окинула меня заинтересованным взглядом, затем взглянула на Вику и, покачивая бедрами, подошла к капельнице. Сделала вид, что что-то там проверяет, но я чувствовал на себе пристальный взгляд блондинки.
— Хорошо, — кивнул я Вике, — твои ключи от квартиры у меня. Скоро вернусь.
Я встал и вышел в коридор, а затем и на улицу.
Закурил.
Отправил Семенычу документы Вики, а потом хмыкнул.
Нанялся, блин, в няньки.
Хорошо, что прокладки не заказала.
С другой стороны, ну, а что делать? Помочь-то некому. Если бы и заказала, пришлось бы покупать, это не дело прихоти, а физиология.
Так, значит, тапки, мастерку и телефон. Окей.
Сел в тачку и поехал назад.
В квартире быстро нашлись пакет и сланцы, думаю, что в больнице они будут практичнее, чем тряпочные тапки, закинул их в пакет, потом снова взглянул на тапки и закинул их тоже.
Пусть тоже будут.
Затем прошел в ее спальню и распахнул дверцы шкафа.
М-да.
С вещами не густо.
Мастерка висела на плечиках, я снял ее и аккуратно уложил в пакет. На полках слева лежало нижнее белье.
Чёрт.
А чистые трусы ей не нужны, что ли?
Или постеснялась попросить?
Достал из стопки несколько трусиков и тоже сложил в пакет.
Следом за ними пошел лифчик, а затем и пара футболок.
Достал из розетки возле прикроватной тумбы зарядник для телефона, а сам мобильник нашелся на кухне. Включил дисплей, чтобы глянуть уровень зарядки, а он внезапно разблокировался.
На экране висело сообщение от неизвестного номера.
И тут я охерел.
Глава 11
Влад
Меня это не касается. Меня это не касается.
Я сказал, не касается, черт побери!
Я ходил по кухне, словно лев в клетке, и безумно злился.
Что там за отец такой?
Взял в долг два ляма и не отдает! Дочку решил подложить под ублюдков вместо долга?
Сука, я даже не знаю, как его назвать после этого!
Долбоёб, он и в Африке долбоёб.
Как же меня бесит!
Что за мужики пошли, что молодыми девчонками прикрываются? И не кем-то, а своей родной дочерью!
На хер ты брал, если не знал, чем будешь отдавать, скотина?!
Взглянул на время входящего «письма счастья». Вечером. Перед моим визитом.
В голове моментально сложилось уравнение.
Теперь понятно, почему Вика свалилась в обморок.
Ни хера не ела, потом прилетело это дерьмо, а там и я нагрянул со своими угрозами.
Вот тебе и совокупность факторов.
Я-то подумал, что из-за меня, а тут…
Всё вместе.
Хотя, ее ответ мерзавцу немного обнадеживал. Посмотрел еще раз:
«У меня нет отца. Вы ошиблись номером».
«Вы»… Даже в таком случае она ответила достойно.
Как воспитанная правильная девочка.
Я бы на хуй послал, а потом нашел падлу и он сам пошел бы по кругу среди своих голодных мужиков. Внезапно стал бы умницей и любимой женой.
Тварь.
А может быть, он на дуру хотел прокатить и развести девчонку на бабки? Сейчас мошенников хоть жопой жуй. Какой только поеботы не наговорят и не напишут, лишь бы запугать, а потом человеком можно вертеть, как захочешь. Страх — сильнейший инструмент для манипуляторов, уж об этом я знаю как никто.
Но что-то мне подсказывало, что этот мудак не шутил.
А что касается слежки… Надо проверить.
Но походу не пиздеж, я что-то почувствовал, когда приехал впервые, но когда вез Вику в больницу, меня никто не преследовал.
Это точно.
Я бы заметил.
Я полистал ее мессенджер, в основном переписки с мамой, братом и Мариной, как я понял, подругой, но она тоже была не здесь. В галерее фоток немного и в основном закаты, озеро с утками и несколько селфи для мамы с красным дипломом.
Я видел эти фотки в переписке.
Никакого компромата. Никаких отправленных сисек.
Ничего!
Обычная простая девочка, без выебонов.
Не шлюха.
И без мужика…
Я не пойму, окружающие ее мужчины в глазоньки долбятся? Почему ее до сих пор никто не забрал себе?
Вика — охереть, какая красивая девчонка.
Двадцать один год — самый сок. Хорошенькая фигурка, натуральная мордашка, не трансформер… Всё при ней!
Почему она никем не занята?
Сказать, что это странно — ничего не сказать.