– Это хорошо! я так скажу, что это один из главных рычаговадминистрации, чтоб всем было весело! Если всем весело, значит, вседовольны – это ясно, как дважды два! К сожалению, не все администраторыобращают на этот предмет должное внимание!
– Уж что же хорошего будет, ваше превосходительство, как все, насупившись, по углам сидеть будут.
– Ну да, ну да! очень рад! очень рад познакомиться с таким милым иобразованным негоциантом.
Максим Федорыч заметил, однако, что уж довольно поздно, и потомурешился отдохнуть. Но прежде чем отойти ко сну, – до такой степени серьезенбыл его взгляд на служебные обязанности, – он вынул свою записную книжку, вкоторой уже были начертаны слова: "строг, но справедлив", "деятелен, распорядителен", и собственноручно сделал в ней следующую отметку: "общежителен и заботится о соединении общества, в чем немало ему помогаетлюбезная его супруга, о которой существуют в губернии самые лестныеотзывы".
V
На другой день у генерала Голубовицкого был обед. За обедомприсутствовали: Змеищев, Фурначев, Порфирьев, Крестовоздвиженский и прочиесильные мира; кушали также и некоторые молодые люди, но исключительно изчисла тех, от которых ничем не пахнет, а именно: Разбитной, Семионович иЗагржембович. Из дам присутствовала одна хозяйка дома.
Еще накануне Степан Степаныч призвал к себе повара и имел с нимсерьезное объяснение.
– Завтра у меня гость обедать будет, ты пойми это! – сказал он повару.
– Это понять можно, ваше превосходительство, не в первый раз столыготовим!
– Ну, что же ты сделаешь?
– Горячее суп с кнелью изготовить можно.
– Господи! просто, братец, воображения у тебя никакого нет!..
– А то можно и уху сварить.
– Суп с кнелью да уха, только и слов! ну, черт с тобой, делай чтохочешь!
Тем и кончилось совещание, но обед все-таки вышел хороший. Подавалисуп с кнелью (повар поставил-таки на своем), на холодное котлеты и ветчинус горошком, на соус фрикасе из мозгов и мелкой дичи, в которую воткнутыбыли оловянные стрелы, потом пунш глясе, на жаркое индейку и в заключениемалиновое желе в виде развалин Колизея, внутри которых горела стеариноваясвечка, производя весьма приятный эффект для глаз.
Максим Федорыч, как дамский поклонник, садится поближе к ДарьеМихайловне, и между ними завязывается очень живой разговор.
– И вы не скучаете? – спрашивает Максим Федорыч.
– Иногда… а впрочем, нет! я так всегда занята, что некогда иподумать о скуке!
– Ах да, я и забыл, что у вас есть дети… chers petits anges! ilssont bien heureux d'avour une mere comme vous, madame!
– Mais… oui! je les aime…
Дарья Михайловна треплет старшего сына по щечке.
– Ей, Максим Федорыч, скучать некогда: она даже и теперь устраиваетблагородный спектакль, – отзывается с другого конца генерал, внимательноследящий за всеми движениями Голынцева.
– Vraiment? mais savez-vous, мне ужасно покровительствует счастие… ябез ума от спектаклей, особенно от благородных… и я вас заранеепредупреждаю, что вы найдете во мне самого строгого критика.
– Мы таки частенько здесь веселимся, – снова вступается генерал.
– Это хорошо! удовольствия, а особливо невинные… это, я вам скажу, даже полезно: это нравы очищает, не дает, знаете, им зачерстветь…
– Это несомненно!
– А позволено ли будет узнать, si ce n'est pas une indiscretiontoutefois, какие пиесы будут играть?
– "Чиновника", – отвечает Дарья Михайловна.
– Ah! c'est serieux! c'est tres serieux! только я вам скажу, тут надоактеру… par ce que c'est tres serieux!
Дарья Михайловна рекомендует Семионовича.
– Вы, конечно, поняли эту роль? – спрашивает его Максим Федорыч, – выизвините меня, что я делаю такой вопрос: дело в том, что это ведь оченьсерьезно!
Семионович вертит головою в знак согласия.
– Я видел в этой роли первоклассных наших актеров и, признаюсь, несовсем удовлетворен ими. Нет, знаете, этого жару, этого негодования… ну, и манеры не те… Вы ведь вообразите, что Надимов старинный дворянин, quec'est un homme de bonne famille, и вдруг человек решился не только принестисебя в жертву отечеству, но и разорвать всякую связь с "старинным русскимразвратом"… Mais il est presque revolutionnaire, cet homme!
– Я именно так и понял это, ваше превосходительство! – отвечаетСемионович.
– Да, тут надо много, очень много жару, чтоб передать эту роль… Окнягине я не спрашиваю: эта роль по всем правам должна принадлежать вам, – обращается Голынцев к Дарье Михайловне.
– А еще будут играть комедию, где Аглинька звонки рвет! – перебиваетстарший сын Голубовицких.
– А я буду сакаляд подавать, – продолжает младший сын.
– "Сакаляд", душечка? oh le charmant enfant. Я понимаю, что вы недолжны, не можете скучать, Дарья Михайловна!