С того момента Эрхард словно бы отделил их от остальных студентов; Ронни не понимала, почему, однако ей было приятно, что хоть один учитель относится к ее выходкам без презрения и даже с пониманием.
В итоге Ронни стала считать его еще одним своим другом. Фреду, впрочем, понадобилось время, чтобы привыкнуть к новому члену их небольшой компании, но и он вскоре перестал дуться.
Конечно, такая дружба могла бы показаться руководству Лицея не слишком приемлемой, однако об этом знал только Уильям, и никаких претензий он не высказывал. Как позже рассказал Эрхард, он учился с Уильямом в одном классе Истребителей, и они тоже весьма тесно общались, да и общаются до сих пор, так как их работа в Лицее и Канцелярии часто пересекается.
Эрхард вообще любил поговорить о своих достижениях и страшных случаях из своей практики: Ронни обычно нравилось, когда он зловещим тоном повествует о кровавых, чудовищных преступлениях, совершенных демонами. О самом себе Эрхард практически не распространялся. На просьбу Ронни рассказать хоть что-нибудь, Эрхард кратко ответил, что он погиб, когда ему было тридцать два года, в Канцелярии он служит уже больше века, а здесь преподает только потому, что его очень сильно упрашивал директор, что было-то и не особо похоже на правду.
– Тебе вот это нужно сделать. – Эрхард швырнул на стол несколько листов. – Уильям сказал, что ты задолжала ему уже большое количество домашних работ, поэтому он предлагает тебе сделать этот тест прямо сейчас и принести ему.
Ронни моментально придвинула стул к нему и хитро спросила:
– Может, ты можешь мне хоть немного помочь?
– Даже не надейся, – ответил Эрхард. – У меня и без тебя дел по горло.
Ронни нехотя взяла ручку и принялась отмечать кажущиеся ей наиболее правильными варианты ответов. Наставник со снисходительной улыбкой наблюдал за тем, как она обводит буквы неровными кружочками. Изредка она искоса поглядывала на него, все еще надеясь на то, что Эрхард все же подскажет ей хоть что-нибудь, но так ничего и не дождалась.
Мучения Ронни закончились примерно через сорок минут. За это время Фред успел исписать целую стопку бумаги и теперь принялся за анализ книги одного из известных демонологов XVII века.
– Готово? – спросил Эрхард, и, когда Ронни с мрачным видом кивнула, велел: – Неси Кроссману. Он еще должен быть у себя.
– Да иду уже, – огрызнулась Ронни и, нарочно громко шаркая ногами, поплелась к выходу из библиотеки.
Когда она заглянула в аудиторию номер шесть, Уильям как раз стянул с одной из картин черную ткань и стоял перед ней в полной задумчивости, постукивая карандашом по столу.
– Вот, я принесла тест.
Ронни помахала бумажками и положила их на стол.
– А я не видела этой картины… – начала она и тут же замолчала.
Дыхание перехватило, горло словно бы сжало крепкой стальной рукой.
С большого холста, заключенного в старинную резную раму, на нее смотрели пустые кровавые глазницы. Неизвестная тварь издевательски скалилась и, казалось, ее единственное оборванное крыло едва подрагивало.В верхнем углу картины мрачно висела багровая луна
Ронни машинально отступила на шаг назад, присела на край парты и закрыла глаза в надежде, что страшное изображение исчезнет. Когда она снова их открыла, Уильям уже отставил картину в сторону, снова ее занавесив.
– Ее закрыли как раз потому, что эти существа теперь не изучаются в курсе демонологии, – ответил наставник после небольшой паузы и недовольно поморщился. – Это было большим упущением. Я бы сказал, огромным.
– А кто это? – нервно спросила Ронни.
Уильям вздохнул.
– Нефа́ри. Проклятые. Те, кто страшнее демонов, живых мертвецов, вервольфов и прочих наших друзей.
Ронни напряженно посмотрела на накрытую картину.
– Почему они страшнее?
– Потому что… – громогласным учительским тоном завел Уильям, но быстро осекся и ответил: – Потому что это бывшие люди. Нет твари страшнее человека. Живой мертвец, например, движим лишь жаждой крови, он повинуется приказу некроманта, будучи послушной марионеткой, а человек… О, человек способен на многое.
В ушах у Ронни зазвенело. Она поморщилась
– Мне нужно на Землю. Я опаздываю на встречу.
Спокойный, теплый голос Уильяма вернул ее к реальности.