— Как тебе горошек сегодня? Мясо особенно удалось. Этот соус я раньше не пробовал.
Я безразлично посмотрела на графа. Его попытки вести будничную беседу просто смешны.
— Я хочу попробовать кусочек, — приподняв бровь, заявил Далье.
Положив вилку, я удивленно перевела взгляд с его лица на его же тарелку.
— Нет, я хочу, чтобы ты дала попробовать еду со свой тарелки.
Я встала, взяла свою тарелку и плюхнула ее перед носом графа.
— Пожалуйста, — издевательски произнесла я. — Можете съесть все, я не голодна.
— Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты накормила меня.
— Ударились в детство? — иронично задрала бровь я.
— Во-первых, не выкай мне, это раздражает.
Я усмехнулась, потому что делала это я как раз поэтому. Все, что бесило графа нравилось мне до глубины души.
— Во-вторых, не заставляй меня ждать. Блюдо стынет.
— Нет, — просто ответила я, не собираясь участвовать в этом цирке.
— Марьеза, — угрожающе проговорил блондин.
— Слушаю, хозяин, — белокурая служанка в переднике боязливо подошла. — Воткни вилку себе в руку.
Мои глаза округлились. Он с ума сошел.
— Хозяин, — нижняя губа девушки задрожала. Она бросила полный мольбы взгляд на меня, но не посмела просить.
Служанка взяла ближайшую вилку, сжала ее. Из голубых глаз ручьем лились слезы, все лицо и шея покраснели.
— Хватит, — раздраженно произнесла я. — Я покормлю тебя. Прекрати мучать слуг. Садист.
— Никогда не был им. Но ты не оставляешь другого выбора.
— Выбор есть всегда, — зло выговорила я, зачерпывая на вилку скользкий горошек.
Негодование во мне переходило в гнев. Я хотела засунуть эту вилку глубоко ему в глотку.
— Ай, — пожаловался граф. — Ты уколола меня.
— Простите, — скривилась я, снова перейдя на "вы".
Далье резко встал и смел рукой посуду с кушаньями. Я замерла, боясь пошевелиться и направить его гнев на себя. Блондин подхватил меня под бедра и посадил на стол. Сердце подпрыгнуло к горлу. Страх накатил с новой силой. Тесный корсет не давал глубоко вдохнуть, и мое дыхание сделалось частым и поверхностным.
Граф присел, задирая мои юбки. Все слуги куда-то испарились, оставляя меня с монстром наедине. Мужчина стянул мою туфлю и прижался губами к ступне. К сожалению, чулки были совсем тонкого плетения, и я чувствовала его теплые, влажные губы.
Я зажмурилась. Его руки скользили вверх по ноге, пока не достигли верха чулка. Там, они на мгновение замерли и нырнули под слабую резинку. Далье ласкал мою кожу под чулком, не переставая прокладывать цепочку поцелуев по ноге. Он подбирался все ближе. Я больно прикусила губу и зажмурилась в ожидании.
Внезапно он остановился, и после минутного молчания произнес:
— Почему ты так ненавидишь меня? Все дело в ней? Амилика сама это сделала.
— Не смей произносить имя моей сестры. Слышишь? Чудовище.
Сердце снова сковало стальным жгутом от воспоминаний о близняшке. Ами так любила графа Далье… У меня тогда тоже были к нему чувства, но так как она первой увидела его, то я уступила сестре. И была бы счастлива, если бы Амилика вышла за графа замуж.
— Я известил твоего отца, что намерен жениться на его дочери. На тебе. И вот день, когда слуги объявили о твоем приезде, я выбежал окрыленный. Но когда я увидел на пороге лишь жалкую копию тебя с намалеванной над губой родинкой, то испытал разочарование.
— Почему же ты сразу не сказал ей, что маскарад был напрасен?
— Она не давала и рта мне раскрыть, болтала без умолку о каких-то пустяках. А после ужина…
— Замолчи.
— Амилика не любила меня. Она ничего не говорила о чувствах. Девушка желала обладать мной, этим замком, стать здесь хозяйкой. Ей не пришлось бы и дальше скрывать свое рождение от королевы.
Я прикусила губу, Ами, и правда, тяготило то, что отец скрывал нас дома и никогда не вывозил в свет. Если бы правительница узнала о двух незаконнорожденных девочках, то приказала бы обучать их для особых целей. Так что отцу приходилось скрывать нас. Только в соседнем замке Далье знали о нас, мы ходили друг к другу в гости.