— Нет, — ответил Шварц.
— Эх, зря вы это обещаете! — с досадой прошептал Пфотенхауер. — Теперь-то у него не было вашего слова, и мы могли б его сцапать!
— К сожалению, уже поздно, я дал слово. Впрочем, возвращение Отца Смерти доказывает, что я рассуждал совершенно верно.
Старик приблизился к отверстию в засеке, но пролезать в него не стал, а лишь выглянул наружу и спросил:
— Что вы сделали бы со мной, если бы я сдался?
— Мы сохранили бы тебе жизнь, — отвечал Шварц.
— А свободу вернули бы?
— Нет. Я доставил бы тебя в Фашоду.
— Что?! Везти меня в Фашоду? К Отцу Пятисот?
— Да, я обещал ему это.
— Ты был очень откровенен со мной, и я благодарен тебе. Теперь можешь делать что хочешь: живым вы меня не получите!
Абуль-моут снова зашагал прочь. Он шел очень медленно и ни разу не обернулся: так твердо он был уверен, что Шварц сдержит свое слово.
— Негодяй что-то слишком далеко заходит! — вскипел Пфотенхауер. — Его самоуверенность так меня бесит, что я даже боюсь, как бы у меня внутри не разлилась желчь! Ах, ежели бы вы только не пообещали ему неприкосновенность — он бы уж лежал там, в траве, с моей пулей в башке!
— Ничего, — сказал Шварц. — То, что он вернулся с этим вопросом, меня очень обнадеживает.
— Но мы, несмотря на всю эту болтовню, с мертвой точки не сдвинулись!
— Да, но мы же не собираемся стоять на месте.
— Так бегите быстрее вперед и нас с собой взять не забудьте! Вы скажите только, что дальше-то делать? Думаете, ежели мы теперь стрелять начнем, это уж не так будет опасно для вашего брата?
— Я думаю так же, как и раньше, и я лучше не буду испытывать терпение Абуль-моута. Нам ни к чему применять силу, потому что своей цели мы можем достичь при помощи небольшой хитрости.
— Вон оно что! И что же вы опять задумали?
— Да ведь я вам уже говорил! Мы постараемся вызволить моего брата и Охотника на слонов. Если нам это удастся, мы тогда отберем у Абуль-моута последний козырь, и тогда нам больше не нужно будет с ним церемониться.
— Тысяча чертей! Вы что, серьезно?
— Ну конечно!
— Я вас верно понял? Вы хотите, чтоб мы этот балаган с переодеваниями устроили?
— Я, по крайней мере, полон решимости осуществить свою идею. Но я ни в коем случае не хочу вас уговаривать, потому что дело, которое мне предстоит, действительно очень опасно, и вы…
— Да бросьте вы, наконец, свои экивоки и говорите без дураков! — перебил его Отец Аиста. — То, что можете вы, и мне по плечу, а брата вашего я так люблю, что ради него я уж охотно поучаствую в такой карнавальной шутке!
— Но это совсем не шутка! Если нас схватят, то все будет кончено, и не только для нас, но и для всех тех, кого мы собираемся спасти!
— Ну это понять и у меня башки хватит, и я уж считаю это вполне уважительной причиной для того, чтобы нам не попадаться! Теперь меня занимает только одно — как и когда мы все это проделаем. Я так разумею, не раньше нынешнего вечера?
— Да. Наш план можно выполнить только в темноте.
— А ну, как до этого времени что-нибудь приключится?
— Не думаю. Абуль-моут не станет первым предпринимать какие-либо действия, а, наоборот, скорее всего, будет рад, что мы до поры до времени оставили его в покое.
— Ну, в таком случае, вопрос «когда» отпадает, и остается только «как». Мы, стало быть, должны превратиться в негров?
— Да.
— Сказать по совести, не очень-то мне это нравится!
— Почему же?
— Да по целому ряду причин. Перво-наперво, как мне с такой длиннющей бородой стать похожим на негра? Даже если я ее в самый что ни на есть вороний цвет выкрашу, мне все равно никто не поверит! И потом, если мы будем неграми, мы только в ту часть ущелья пробраться сможем, куда эти разбойники всех рабов согнали. Но наших-то друзей старикашка Абу, как пить дать, где-то около себя держит! Не лучше ли будет, если мы рожи-то наши в коричневый цвет покрасим, да оденемся так, чтобы нас за ловцов рабов принять было можно?
— В этом случае нас тоже можно будет легко узнать по нашим бородам. Нет, так мы делать не станем. Возле похищенных рабов нам, конечно, делать нечего, потому что и среди людей Абуль-моута достаточно чернокожих. И вообще, нам лучше не показываться никому на глаза. Мы постараемся пробраться в их лагерь бесшумно, как подкрадываются индейцы. Так что черный цвет нам нужен не столько, чтобы нас приняли за негров, сколько для того, чтобы нас труднее было заметить в темноте.
— Ну, что ж, вы меня убедили! Что и говорить, вы опытнее да и половчее меня будете, так что делайте как знаете, я уж помогу вам чем могу. Но где же мы черную краску-то достанем? Будем жечь дерево, чтоб уголь получился?