Гитарой Джейка была Les Paul 1975 года выпуска в классическом стиле sunburst. Она обошлась ему в 250 долларов, когда он купил ее три года назад, и это было его самое ценное владение. Это была универсальная гитара для множества ролей, которые он от нее требовал. Он мог создавать плавное акустическое звучание, максимально приближенное к тому, которое можно было получить, фактически не имея акустической гитары, или он мог создавать скрежещущие электрические искажения для поддержки Мэтта в более тяжелых мелодиях. Он осторожно вынул его из футляра, подняв, как отец поднимает своего новорожденного младенца из кроватки, а затем протер мягкой тканью, пока он не засиял. Только после этого он перекинул его через плечо за ремешок и протянул к шнуру, ведущему к ряду педалей эффектов.
"Убедись, что у тебя достаточно отмычек", - сказал ему Мэтт. "Вставь две в гитару и еще связку в правый карман на случай, если уронишь одну или сломаешь".
"А что, если я уроню одну в середине песни?" - Спросил Джейк, про себя проклиная Мэтта за то, что тот дал ему еще один повод для беспокойства. Когда такое случалось во время репетиции, они просто останавливали песню до тех пор, пока капельница не сможет воспроизвести ее снова или найти другую. Они бы на самом деле не смогли сделать это перед аудиторией, не так ли?
"Тебе придется использовать свои пальцы до следующей песни. Или, по крайней мере, до тех пор, пока ты не сбьешься с ритма".
"Стерва", - сказал Джейк, нахмурившись.
"Гребаное шоу должно продолжаться, дружище. Гребаное шоу должно продолжаться. Помни это".
"Хорошо", - сказал ему Джейк, мечтая о пиве или, может быть, о бонгите, просто чтобы немного успокоить нервы.
Мэтт открыл свой собственный футляр для гитары и достал свою любимую из пяти электрогитар, которыми он владел, инструмент, который, как он поклялся при покупке два года назад, будет единственным, на котором он когда-либо будет играть на сцене. Хотя в то время он, конечно, не знал и даже не подозревал об этом, это был инструмент, который однажды, через двадцать пять лет, будет выставлен на витрине в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Это была гитара Fender Stratocaster 1977 года выпуска, которую Мэтт считал лучшей гитарой в истории музыки. Сверху он был темно-черным, под тремя кнопками звукоснимателя и ручками настройки - блестяще-белым. Он издавал насыщенный, тяжелый звук, и в руках Мэтта он был таким же знакомым, как все, что он когда-либо держал раньше, включая свой пенис. "Strat", как он его называл, был его детищем, возможно, самой важной вещью в его жизни, инструментом, которому он посвятил свою жизнь, и он относился к нему со всем почтением, которого заслуживала такая икона. Он был бы больше расстроен его потерей или разрушением, чем потерей своих родителей или братьев и сестер. Он даже разговаривал с ней, обычно когда был под кайфом или пьян, но также и тогда, когда чувствовал, что она была сыграна особенно хорошо, помимо того, за что, по его мнению, мог отвечать только его собственный значительный талант. Он разговаривал с ней сейчас, перекидывая ее через плечо, когда его пальцы любовно пробегали по ладам, струнам, ударной панели. "Мы собираемся надрать кое-кому задницу сегодня вечером", - прошептал он ему. "Мы собираемся надрать кое-кому гребаную задницу".
Джейк сначала включил гитару в розетку. Он включил питание и поднял ручки настройки вверх. Затем он включил усилитель, к которому он был подключен, сохраняя основную громкость относительно низкой, предусилитель примерно на три четверти включенным и на некоторое время отключив эффекты. Он бренчал несколько раз, в первую очередь прислушиваясь к настройке. Хотя он тщательно настроил инструмент ранее в тот же день, прежде чем собрать его для поездки сюда, у него был болезненный страх, что он каким-то образом вышел из строя. Этого не произошло. Звук, исходящий из усилителя, был таким же насыщенным, как всегда, даже с тех пор, как он поставил новые струны всего два дня назад.
"Звучит так, будто пахнет только что оттраханная киска", - сказал ему Мэтт, включив свой собственный выключатель питания и издав быстрый мощный аккорд, который разнесся по всей комнате. Он надавил пальцами на гриф, останавливая вибрацию, а затем и музыку. "Теперь давай настроим наш звук. Ты готов, Зануда?"
"Я готов", - сказал Билл, который уже давно смирился с нелестным прозвищем, которым его наградил Мэтт, и даже научился любить его.
"Тогда давай сделаем это".
Им потребовалось добрых сорок минут, чтобы все сделать как надо. Билл был самым близким человеком, который у них был, к эксперту по звуку, и он всегда заботился о том, чтобы, когда они играли, они звучали как можно лучше с тем оборудованием, которое у них было в наличии. Каждый инструмент и каждый микрофон были подключены к своему индивидуальному усилителю, который должен был быть тщательно расположен, а затем отрегулирован таким образом, чтобы все гармонично сочеталось друг с другом. Цель состояла в том, чтобы их музыка не выходила просто из усилителей, как музыка большинства клубных групп, то есть чтобы она не звучала как набор неразборчивого шума, в котором доминируют слишком громкие гитарные риффы и басы, которые искажали бы пение. Он хотел, чтобы те, кто наблюдал за ними, слышали и понимали каждое слово, которое пел Джейк, могли различать ритм и соло-гитару, слышать удар по каждой клавише пианино, слышать гармонию, над которой они так усердно работали в своем бэк-вокале. Все это должно было быть тщательно подобрано к игре Купа на барабанах, которая была строго акустической. Все было проверено и отрегулировано одно за другим в определенном порядке. Бас-гитара Даррена звучала первой, звук увеличивался и уменьшался, чтобы соответствовать мощности бас-барабанов. Затем появилась гитара Мэтта. Сначала были скорректированы уровни искажений, как с эффектами, так и без них, а затем сама фактическая громкость. Тот же процесс был повторен для гитары Джейка, только это заняло больше времени, потому что ему приходилось постоянно переключаться с акустического звучания на электрическое искажение, настраивая то и другое по отдельности. Затем появилось пианино Билла, где, возможно, существовала тончайшая грань между слишком громким звуком и недостаточно громким. Как только инструменты были должным образом настроены, можно было установить микрофоны. Резервные микрофоны были самыми сложными, так как их нужно было настраивать сначала индивидуально, а затем в группе. Последним был микрофон Джейка, который передавал его звучный голос через самый дорогой из их усилителей, первоклассный Marshall стоимостью 400 долларов, разработанный специально для воспроизведения чистого вокала на площадках с плохими акустическими условиями. Более десяти минут Джейк использовал стандартные певческие упражнения, перемежаемые отрывками из их текстов, в то время как Билл крутил ручки вверх и вниз, вниз и еще раз вверх, заставляя каждый инструмент сыграть несколько тактов, в то время как остальные участники группы пели в свои микрофоны. Это, конечно, привело к другим мелким настройкам инструментов и самих других микрофонов и еще большему количеству настроек основного микрофона.