— Сынок, ты меня не слушаешь? — отвлекла меня мама от воспоминаний.
— Мне еще трудно сконцентрировать внимание, я пришел в себя только сегодня ночью, голова еще плохо работает.
— Профессор сказал, что у тебя была сильная контузия, — меняя позу, сказал отец. — Я смотрю у тебя на голове волос совсем не осталось.
— Сегодня цирюльник побрил мне голову, так перевязки легче делать.
— Ага, и зайчики девушкам в глаза пускать будешь своей блестящей лысиной, — на радостях съязвила сестрица.
— Чтобы никого не слепить, я буду одевать фуражку, тем более на голове два длинных уродливых шрама, их показывать окружающим, только пугать.
— Отец, а как там моя батарея?
— Уже не твоя, а поручика Смирнова, ты на время излечения от командования отстранен. В целом батарея боеспособна. Сейчас пополняется до штатной численности. В том бою вам досталось. Третья часть нижних чинов и унтер-офицеров выбыла из строя из-за гибели и ранений. Твой денщик тоже пострадал, лежит здесь в госпитале, и неизвестно выживет ли. Ему тоже прилетели осколки от снаряда, один попал в живот. Он уже немолодой мужчина, но пока еще жив, борется с последствиями ранения, но в сознание пока не приходил.
— Надо будет его проведать, как-никак, вместе отражали десант. Отец, как там сейчас на фронте?
— Ты хотел сказать на фронтах? В принципе, обстановка стабильная. В Бессарабии мы турок прогнали на их территорию с большим уроном в живой силе. Они убегали так быстро, что бросали тяжелое вооружение. Удалось захватить два десятка их новейших самолетов. Правда, самолеты не турецкие, только на крыльях нанесены опознавательные знаки султана, а так они вполне себе французские. Наша императрица уже выразила по этому поводу негодование, и Министерство иностранных дел направило в Париж соответствующую ноту. Ведь согласно существующему договору между нашими странами, мы не поставляем вооружение противникам. Франция этот договор нарушила. На Кавказе турки масштабных операций не проводили. Обстреляли несколько наших крепостей и этим ограничились. Но, как мне кажется, они что-то затевают серьезное. На море, слава Богу, мы тоже смогли потрепать турецкий флот. Утопили три броненосца, шесть бронепалубных крейсеров и полтора десятка миноносцев, а сколько ушло на дно десантных барж трудно сосчитать, только в прибрежной полосе на мелководье более трехсот остовов стоит.
— А как так получилось, что мы не нанесли по врагу упреждающий удар?
— Политика всему виной. Мы не должны были выглядеть в глазах Европы агрессорами. Ладно, не беспокойся, лучше лечись, а с турками разберемся, тем более, Константинополь закрыл для всех военных кораблей проливы. В Средиземном море застряла французская эскадра, спешившая на помощь туркам. Маскировались стервецы, подняв флаги турецкого военного флота. Наша разведка успела предупредить Константинополь о возможном проходе эскадры, те вовремя приняли соответствующие меры.
— Дорогой, — обратилась к отцу мама, — давай оставим мальчика в покое, он еще слаб, пусть отдыхает.
— Да-да, — поднялся отец со стула.
Он проводил сестру и маму к двери.
— Отец, задержись на минутку, — попросил я.
Тамара и мама скрылись за дверью, которую отец плотно прикрыл.
— Александр, ты что-то хотел спросить? — осведомился отец.
— Я хотел попросить у тебя прощения за все. Прости меня, пожалуйста, если можешь.
— Неожиданно и удивительно. С чего бы это ты решил просить прощение, раньше ты никогда так не поступал.
— Я дал слово, стать другим человеком, и первое, что намеревался сделать, так это просить у тебя прощение. Поверь, я говорю искренне.
— Очень надеюсь, что это так. Прощаю тебя, сын, и думаю, что ты возьмешься за ум.
— Можешь во мне не сомневаться. Из госпиталя выйдет другой Александр Воронов, за которого тебе не доведется краснеть, и который не будет доставлять неприятности.
— Только не вздумай что-либо отчебучить! Мы тебя любим, несмотря на твои недостатки.
— Твердо могу это обещать.
— Поправляйся.
Родные ушли, а у меня перед глазами остались их удивленные взгляды. Наверное, бывший обитатель этого тела не очень ладил с семьей. И если вспомнить все рассказы, то так оно и было. Ничего, дайте срок, поправлюсь, я вас еще не так удивлю. Мне дана вторая попытка пройти жизненный путь, так надо его пройти достойно. Пусть для окружения мое преображение будет сродни шоку, но я хочу стать нормальным сыном и братом, чтобы родные мной гордились.