Затем была смена блюд. Свиные отбивные в томатном соусе, свиные отбивные в кляре, кусочки свинины с чесночным соусом, телятина отварная с травами, телятина в собственном соку, говядина на кости. Несколько видов гарниров и салатов. Все традиционно вкусно, не оторвешься, но…я откровенно стеснялся поедать желаемое количество еды. Даже не знаю, почему. Ведь все эти вкусности и приготовлены, чтобы ими сполна насладиться.
Вот спиртным никто не увлекался. Отец довольствовался рюмкой коньяка, мама бокалом «Крымской мадеры», а я с девчонками потреблял клюквенный морс, вкусная вещь. И этим несказанно удивил родителей — это было хорошо заметно по их глазам.
Запивали ужин ароматным чаем, вкуснейшим кофе, какао с молоком. В общем, каждому подали его любимый напиток. А у меня было такое редкое настроение, при котором выбор напитка не играл абсолютно никакой роли, я был согласен на любой, лишь бы мы подольше находились в этой компании. Поэтому, что пил сам — не помню. На душе было легко и радостно, поэтому я не заметно для себя съел по штучке поданных к напиткам и пряников, и ватрушек, и пирожков, и печенья. От предложенного мороженого все дружно отказались, я и так чувствовал, что мой желудок достаточно получил пищи. Хотя, немного попозже, кто знает, может и соблазнюсь…
Понятно, почему я так невнимательно отнесся к значительной части обеда: я тайком, надеюсь, не очень явно-заметно наблюдал за Анастасией Станиславовной. Кушала она все, но очень маленькими порциями — неужели боится испортить фигуру? Честно говоря, ей это не грозит. Извините меня за нескромность, но нельзя испортить то, чего пока не наблюдается. Может я и не прав, и в этом виноват фасон платья, но я мысленно говорю то, что видят мои натренированные на этой теме глаза.
Наши женщины захотели освежиться, поэтому все прошли на террасу второго этажа. Уйдя на противоположное крыло террасы, мы с отцом с нескрываемым удовольствием выкурили по папиросе. Ах, как хороши местные папиросы в этой действительности, к которой я все-таки начал привыкать, — крепкие в меру, ароматные, сухие, аж хрустят в пальцах. Наш «Беломор», конечно, не хуже, смотря, правда, какой фабрики, и немного покороче.
Отец легонько тронул меня за локоть и, кивнув головой, показал глазами на маму и девушек. Они любовались закатом. С высоты второго этажа особняка открывался чудный вид на море, и сейчас вдалеке было видно, как опускается за горизонт солнце. Тонет оно себе спокойненько в свое и наше удовольствие в глубины Черного моря, которое от такой солнечной водной процедуры даже немножечко подобрело — не то, что море, вспенивающееся стаями вонзающихся в него смертельных осколков и меняющее цвет из-за омовения сотен и тысяч ран погибающих солдат. Можно даже и не надо включать воображение, прекрасно видно, что солнце не уходит за горизонт, а окунается в морскую пучину, хочет там отдохнуть, омыться и остыть, ведь оно целый день дарило людям свет и тепло. Завтра, в другой части моря, он вынырнет, чистое, свежее и веселое, чтобы вновь приносить людям счастье и радость. Все, солнце уже полностью село, остались его отблески на воде, пройдет немного времени, и наступит полная темнота.
— Дамы, предлагаю вам пройти в гостиную, воздух становится свежим, не ровен час, замерзнете, — предложил отец.
— Хорошо Василий Михайлович, мы так и сделаем, — отозвалась наша гостья. — Надеюсь, мы там услышим рассказ Александра Васильевича о его участии в отражении вражеского десанта в Керчи.
— Конечно, услышите, Александр у нас хороший рассказчик, — заверил отец.
Когда все расположились в удобных креслах и на диванах, я рассказал подробно все, что произошло в тот день.
— Так случилось, что провалялся в беспамятстве почти неделю, — закончил я повествование.
— Скажите, Александр, вам было страшно? — спросила Анастасия Станиславовна.
— Конечно, было, и очень, но до первого выстрела, а потом некогда бояться, нужно работать и уничтожать врага. К тому же адреналин, вырабатывающийся в организме от ощущения страха, опытные люди научили меня перенаправлять со страха на усиление своей боевой активности. Тогда легче справляться со всеми негативными чувствами, которыми война полна, как наше море водой.