Он тогда, помнится, ещё обсуждал этот случай с Эмили. Жена заинтересовалась и сказала, что хотела бы изучить язык птумеру, потому что ей очень жаль этот народ, обладавший такими знаниями и могуществом — и всё потерявший в погоне за чем-то большим.
То же самое сказал сегодня и Джура. А ведь Лоран, мёртвый город, в котором исследователи Бюргенверта нашли множество артефактов, послуживших источниками тайных знаний, в те старые времена мог бы явиться для учёных недвусмысленным предупреждением о смертельной опасности Древней крови…
Ферн полагал, что в Старом Ярнаме, среди полуразрушенных домов с выбитыми окнами и дверями, с обвалившимися крышами и потрескавшимися стенами не найдётся уже ни одного, в котором можно было бы обосноваться хотя бы с той малой толикой удобства и уюта, какой могло похвастаться их с Эмили скромное жилище в часовне Идона. Но Джура, разумеется, за столько лет изучил здесь все закоулки и ухитрился устроиться весьма неплохо.
В его каморке на первом этаже здания, снаружи выглядевшего таким же разрушенным и заброшенным, как и все соседние, нашлись и целые дверь и окно, и вполне добротная мебель, и множество книг, и даже музыкальная шкатулка. Указав гостю на скамью у стола, Джура полез в буфет и вытащил два стакана и пузатую бутылку.
— Да, как видишь, тут вполне можно жить, — сказал он, наливая себе и Ферну тёмно-красного, терпко пахнущего вина. — Мои здешние… друзья помогли мне обустроиться. Натащили всякой всячины… — Он махнул рукой куда-то за спину, где виднелась дверь, судя по всему, в кладовую. — Конечно, с головами у них явный непорядок, да… И всё-таки они соображают достаточно, чтобы прикинуть, какая вещь может мне пригодиться. Ты знаешь, — старый Охотник сел напротив гостя, снял свою знаменитую шляпу и положил на край стола, — они ведь как дети. Одновременно пугливые и очень храбрые, любопытные и ленивые. И при этом, — Джура поднял палец и глянул на гостя, прищурив единственный глаз, — они совершенно не способны на хитрость, подлость, обман. Вот за это я их и люблю. Они лучше тех, кто называет себя людьми. — Джура презрительно скривился и мотнул головой, указывая острой бородкой куда-то в сторону кварталов Нового города. — Ты ведь знаешь, что тут произошло? — Ферн помотал головой. — Давай-ка выпьем по глоточку, да я тебе расскажу. По правде говоря, — он отсалютовал Ферну стаканом и отпил, — я об этом и не хочу разговаривать на трезвую голову.
Ферн отхлебнул вина — густого, терпкого… Но нисколько не напоминающего кровь.
Джура заглянул в свой стакан, нахмурился и допил всё залпом.
— Ну вот, теперь можно и поговорить, — вздохнул он. — В последний год жизни Лоуренса я был командиром группы в отряде Охотников мастерской Людвига. Чудовищ становилось всё больше и больше. Мы уже не справлялись… А тут, в Старом городе, ситуация стала просто катастрофической. Люди боялись выходить из домов… Даже днём. Но люди тут изначально были… Как тебе объяснить-то… И до этой напасти, я имею в виду Чуму Зверя, тут гуляла эпидемия. Бледная кровь… Врачи Церкви так и не поняли, что это за болезнь. Пытались лечить её, раздавали пилюли… Всё без толку. Люди стали выглядеть так, что Церковь дала негласное распоряжение не пускать жителей Старого города наверх, в новые и богатые кварталы. Из этого ничего не вышло — как можно запретить горожанам свободно передвигаться по городу? Но здешние обитатели и сами не стремились выходить в Новый город. Они неодобрительно косились на чужаков, которых полным-полно понаехало тогда в Ярнам в поисках исцеления чудодейственной кровью; они шарахались от Охотников, считая их заразными, потому что те принимали непонятно чью кровь, найденную в птумерианских гробницах — кровь мертвецов, да ещё и не своей расы; а уж как они относились к кейнхёрстским аристократам… В общем, жители Старого Ярнама попрятались по своим норам, но Охотники Людвига продолжали патрулировать кварталы. И однажды, накануне очередной Ночи Охоты, сюда забрёл Саймон, шпион Лоуренса… Гхм, то есть наблюдатель Белой Церкви. И увидел тут такое… В общем, он прибежал в мастерскую и доложил Людвигу о том, что Старый Ярнам захватили чудовища. Мы выдвинулись сюда облавой… Мы много людей спасли в ту ночь. Просто вырвали из лап ликантропов… Чудовища будто слышали зов Луны и подчинялись ему, совершая кровавые жертвоприношения. Так мне тогда казалось…
Джура замолчал и подлил себе ещё вина. Ферн нетерпеливо побарабанил пальцами по столешнице.
— Да не стучи ты, — буркнул старый Охотник. — Сейчас всё объясню. Так вот, мы сгоняли чудовищ на площадь, чтобы окружить и перебить всех разом. Прочесали все улочки, все подворотни, все дворы… И уцелевшие люди благодарили нас. А потом… — Джура покачал головой и отпил вина. — Потом случилось то, что мне до сих пор в кошмарах снится. Людвиг приказал поджечь город… Просто сжечь все старые кварталы вместе со всеми обитателями. А ведь чудовищ мы по большей части согнали на площадь! В домах оставались люди… Ну и что, что они походили на чудовищ! — Джура повысил голос. — В конце концов, по чьей вине они стали такими?.. — Он закашлялся и замолчал.
— По чьей вине?.. Что вы имеете в виду? — удивился Ферн. — Вроде бы виновата была эпидемия Бледной крови…
— Да, верно. — Джура больно ткнул в него взглядом, как скальпелем. — Бледная кровь. Но откуда она взялась?
— Это ведь так и не удалось выяснить.
— Вот именно. Церковь Исцеления хорошо умела прятать свои… Неблаговидные секреты.
— Церковь… Секреты… Что?!
— Саймон, как я понимаю, что-то разузнал, — рассеянно продолжил Джура, не обращая внимания на изумлённый вскрик Ферна. — Но не всё. И отправился к Первому Викарию… Видимо, хотел в лицо задать все интересовавшие его вопросы. А Лоуренс то ли уже обратился к тому моменту, то ли начал обращаться. Я сам этого не видел, да и узнал о том, что тогда творилось в Соборе, уже очень много времени спустя. В общем, Саймон ушёл из Собора и отправился искать Людвига. Ему тоже хотел пару вопросов задать… А оказалось, что Людвиг тоже уже обратился, и его забрали в лаборатории Белой Церкви. На опыты… Саймон как-то пробрался туда, и вот тогда, думаю, Людвиг рассказал ему всё, что знал сам. И Саймон спятил. Вернулся в Главный собор и напал на Лоуренса. Или тот первым на него напал, потому что уже никого не узнавал… Я точно не знаю, по правде говоря. Я тогда уже тут сидел и наверх не выбирался. Но так рассказывали.
— Я слышал, что Лоуренса убил Охотник по имени Брадор, — осторожно вставил Ферн.
— Так и есть. — Джура покивал. — Брадор был одним из приближённых, а скорее, даже другом Лоуренса и уж точно знал о делах Церкви больше нас, простых Охотников. И всё равно конец один — ему пришлось сразиться с чудовищем, в которое обратился его друг. И, по слухам, в его жизни это был не первый случай, когда ему приходилось убивать близких, обратившихся в монстров. Потом поговаривали: неудивительно, что он спятил. А я думаю, что как раз они-то с Саймоном до последнего оставались в полном рассудке. И именно поэтому я не могу проклинать их так же, как прочих моих бывших товарищей. — Джура скривился. — Они прозрели. Хоть перед самым концом, но всё же прозрели…
— А что с ними стало потом? — Ферн почти ничего не знал об этих людях, кроме пары упоминаний в дневниках старых Охотников, которые иногда перелистывал в мастерской. — Они погибли?
— Этого никто не знает, — медленно проговорил Джура. — В один день, далеко не прекрасный, как и все прочие дни в Ярнаме, все Охотники разом исчезли. Просто исчезли, понимаешь? Никто не находил их трупы, нигде не было следов сражений. Ярнам будто бы сбросил, стряхнул их с себя, как кровососущих насекомых. А на самом деле… Думаю, они оказались заперты в мире снов. Но не в том, куда уходят отдохнуть усталые Охотники… Сны — опасная штука, ты ведь уже понял, верно?
— Я ничего не понял… — пробормотал Ферн. Терпкое вино неожиданно сильно ударило в голову, навалилась тяжёлая сонливость. — Я и сейчас-то не понимаю, сплю или бодрствую. — Он сжал виски ладонями. — Как же это всё…