— Хорошо, — мягко сказала Эмили. — Не будем говорить о Хоре. Расскажите ещё о Лоуренсе, если можно. Я хочу понять, насколько опасна Древняя Кровь — и та, которую раздавали горожанам во время кровослужений в Церкви, и та, которую Охотники применяют для быстрого лечения ран.
— Опасна любая кровь! — Юри вскинулась и глянула на собеседницу сверкнувшими глазами. — «Бойся Древней Крови!» Ох, зря Лоуренс всё-таки забыл эту поговорку…
— Я боюсь. — Эмили прижала руки к животу. — Мой ребёнок — не какой-то там плод экспериментов Великих, но, тем не менее, если мне когда-то сделали инъекцию Древней Крови, да ещё той самой, старой крови, полученной из фантомов, то он может родиться с какими-то отклонениями, а возможно, тоже уязвимым к Чуме Зверя!
— Да, ты не зря опасаешься. — Юри сочувственно покивала. — Это весьма вероятно. И отчасти поэтому я предложила тебе остаться здесь, у нас… Если что-то пойдёт не так — я постараюсь тебе помочь.
— Спасибо, — прошептала Эмили. — Хотя я боюсь даже вообразить, в чём может заключаться помощь в таком случае.
— Давай не будем заранее настраиваться на плохое. В конце концов, сейчас ты в безопасности, и это уже хорошо.
— Но мне всё-таки придётся уйти. Я должна попытаться найти Кори.
— И ты готова рискнуть здоровьем будущего ребёнка? — Юри с сомнением глянула на бледную девушку.
— Я, в конце концов, тоже немного Охотница, вы сами сказали. — Эмили взглядом указала на трость и пистолет, лежащие на полу у стены. — Кори учил меня защищать себя, а я сама научилась защищать других. Мне ведь не раз приходилось пускать оружие в ход… Только он об этом не знал. Я не хотела пугать его.
— Вот как. — Юри с ироничной улыбкой покачала головой. — Да у тебя накопилось немало тайн от мужа, как я погляжу. Чего стоит только твоё проникновение в клинику Йозефки! Если бы она заметила тебя — ты бы уже не вернулась домой.
— Вот, я же говорила… — прошептала Эмили. — Я предупреждала его! А он мне не поверил. Почему… Почему он доверяет не тем, кому следовало бы? Почему он верит этому Герману, которого видит во сне, а мне, реальному человеку, не верит?
— Герману? — вскинулась Юри. — Он во сне разговаривает с Германом? Вот как… — И она снова закрыла лицо рукой. — Значит, это правда…
— Что — правда?
— Что сознание старых Охотников продолжает жить в Кошмаре… — прошептала бывшая служительница Хора. — И это значит… Значит, я могла бы…
— О чём вы?
— Я хочу найти Эдгара, — решительно сказала Юри. — И, если удастся, то и… Ещё кое-кого. Я пойду с тобой в Кошмар.
16
«Как это странно — стремиться по своей воле оказаться в Кошмаре, когда именно это в последнее время больше всего страшило тебя наяву!»
Ферн бесцельно бродил по часовне, избегая только двух направлений: в сторону лестницы наверх и выхода на кладбище Идона. Ему всё ещё мерещилась цепочка пятен крови на полу, уводящая от кресла Арианны…
Ему не было нужды искать Амигдалу. Он точно знал, где его можно найти. Озарения давно уже сделали для него реальность достаточно прозрачной, чтобы видеть незримое. И для того, чтобы отыскать этого странного Великого, обитающего во всех мирах одновременно, далеко идти не требовалось. Достаточно было выйти за порог часовни, пройти немного по её двору и посмотреть наверх.
Ферн поймал себя на том, что уже просто-напросто тянет время, в сотый раз перепроверяя содержимое подсумка, мысленно обругал себя ничтожным трусом и решительно зашагал к выходу.
— Да пребудет с тобой благословение Идона! — догнал его скрипучий голос Агаты. Ферн поморщился: по правде говоря, он бы предпочёл, чтобы его путешествие осталось не замеченным никем из Великих, за исключением того, к кому он вынужден был сейчас обратиться.
Впрочем, упрашивать Амигдалу не пришлось: едва Ферн подошёл к ограждению небольшой площади перед входом в часовню, как в мозг словно впился, как хоботок мозгососа, отвратительный звон. В глазах всё поплыло, голова закружилась, и Охотник почувствовал, что ярнамская брусчатка уходит из-под ног.
Что-то обхватило его поперёк туловища и рывком подняло в воздух. Ферн попытался приоткрыть глаза, которые рефлекторно зажмурил, когда пространство вокруг смазалось и поплыло цветными полосами, но тошнотворная пляска разноцветных пятен только усилилась, и рассмотреть всё равно ничего не удалось. Ферн закрыл глаза и приготовился к болезненному падению на брусчатку — он успел разглядеть, что нечто подняло его почти до крыши часовни Идона.
Однако падения или удара не последовало. Голову затопила, как расплавленный металл, жгучая боль. Виски сдавило, и где-то в самой черепной коробке нечеловеческий голос на незнакомом, но отчего-то понятном языке грозно и печально проговорил:
«Да будут прокляты изверги истинные, и их дети, и дети их детей».
Ферн вскрикнул от неожиданности и резкой боли… А в следующее мгновение и боль, и давление на ребра, и чувство подвешенности в воздухе исчезли, и Охотник обнаружил себя стоящим возле тускло горящей лампы в часовне Идона.
— Как это понимать?.. — растерянно спросил он вслух, озираясь. И не сразу сообразил, что знакомая часовня выглядит как-то странно.
Во-первых, тут не было Агаты. А ведь смотритель часовни передвигался с таким трудом, что за столь короткое время вряд ли мог уползти и скрыться из виду, к тому же не оставив следов на пыльном полу. Кстати, пыли вокруг было намного больше, чем когда Охотник несколькими минутами ранее покидал часовню. И остальное… Всё здесь выглядело знакомым, но… каким-то неправильным. Одного входа с улицы не было вовсе — вместо него в стене темнела глухая ниша. Проход к лифту, ведущему в Верхний Соборный округ, был закрыт, а Ферн точно помнил, что эта низкая двустворчатая дверь постоянно оставалась распахнутой. Всё было не так…
Охотник бросился к единственному оставшемуся выходу и… Резко остановился на пороге, будто открывшаяся взгляду картина наотмашь ударила его по лицу.
Это был Ярнам, несомненно, — но Ярнам искажённый, как в кошмаре. По лестницам и переулкам, казалось, когда-то стекали потоки лавы, застывшей уродливыми наплывами серого базальта. Здания будто бы качались, как пьяные, пока не вросли в эти базальтовые монолиты и не застыли наклонёнными под разными углами. И на всё это с болезненно-жёлтого неба, заляпанного рваными облаками, будто грязной мокрой корпией, взирало жуткое больное светило, не похожее ни на солнце, ни на луну, — тускло-жёлтый круг, будто бы подёрнутый по краям серой плесенью.
Ферн застыл на месте, глубоко дыша, чтобы успокоиться и унять сердцебиение — и тут же отметил, что воздух здесь пахнет совсем по-другому: не было знакомого дыма печных и заводских труб, не пахло горящей смолой факелов и уличных фонарей. Воздух был… Мёртвым. Он вообще не имел запаха. Как во сне, мелькнула мысль. Ферну никогда не снилось, что он чувствует запахи — кроме разве что сна о мастерской Германа и окружающем её саде с белыми цветами.
Пора было двигаться вперёд. Ферн понятия не имел, куда ему нужно попасть, и решил наугад пробираться вглубь искажённого Ярнама, надеясь, что город хотя бы отчасти сохранил черты настоящего, и это поможет сориентироваться. Он предположил, что неплохо было бы добраться до Главного собора, крыша которого возвышалась над городом там же, где она находилась в реальном мире. Однако пройти туда обычным путём не получилось — лестницу перегораживали запертые ворота; пришлось карабкаться по округлым глыбам серого пористого камня и искать обход.