- Да уж, - протянула Амаранта, - ну и «герой»…
- Строго из любви к истине и точности – бомбардировщик ДБ-3 даже при потере одного мотора из двух почти полностью терял управление, так что Гастелло, скорей всего, имел мало шансов спасти свой экипаж. Но выпрыгнув и не попытавшись посадить самолет, он подписал им окончательный приговор. В общем, история темная, и утверждать наверняка, что Гастелло трус и ничтожество, я не буду. Но опровергнуть эту версию может только нахождение на том болоте останков самого Гастелло, это хотя бы докажет, что он не попал в плен немцам и не пережил войну.
- Но если он пережил – вернулся бы, нет?
Фантаст хмыкнул, а я откровенно засмеялся:
- Ты серьезно? Здрасьте, это я, Гастелло, да-да, тот самый, которому вы памятников понаставили, извините, что долго отсутствовал – в плену сидел… Как ты себе представляешь возвращение из плена человека, которого «посмертно» на всю страну прославили как героя из героев? Даже если бы его не убили втихую ради сохранения дутой легенды – жизнь, полная позора, для него и всей семьи…
- Ладно, - сказал Фантаст, допивая вторую бутылочку, - давайте завязывать с разговорами про всякую хрень. Начали с конструктива – перешла на Белую Пятницу, а с нее вообще в дебри… Кстати, Гриф, а где Пастырь? Что-то его не видно.
- Ушел в «Колизей» за специями для шашлыков. Уже должен бы вернуться…
- Хм, а ведь тема! – одобрил Фантаст. – Пожалуй, стоит его подождать…
Амаранта допила свое пиво и заметила, повернув лицо ко мне:
- А вот видишь, права я оказалась, когда подумала, что вы двое – приятели…
Я покачал головой:
- Сильно сказано, мы просто иногда о том, о сем беседы ведем на философские темы, частенько расходясь во мнениях. Тут в Игре напряжно с интересными собеседниками. Но скорее Фантаст – приятель Пастыря, да и то хреновый. Значит так, друг мой разлюбезный, давай мы договоримся, что ты больше не будешь подкалывать Пастыря на тему религии, и вообще ни на какую другую, окей? Атеисты ж вроде гордятся тем, что индифферентно относятся к религии, а ты…
- А что я?! – выпучил глаза Фантаст, - я вообще, если на то пошло, религии одобряю, по крайней мере, христианство и буддизм. Вот священников и церковь не люблю, да… Но Пастырь исключение.
- Ну вот и завязывай с подколками, по больному ведь бьешь.
- Да все, завязал. Подколоть священника это святое, но шашлыка хочется больше…
Мы засмеялись, затем Амаранта снова принесла нам пиво, села и спросила:
- А это вообще как так, что атеист хорошо относится к религии?
Фантаст пожал плечами:
- А тут вопрос чисто утилитарный. Что такое христианская мораль? Не убий, не укради, не клевещи, люби ближнего своего. То есть, правила поведения порядочного человека, только с мифическим обоснованием. И тут уже непринципиально, почему человек ведет себе как порядочный член общества, главное – что ведет. Я вот понимаю, почему нельзя совершать преступления, и держу себя в рамках, положенных для высокоморального и сознательного человека, потому что такие у меня принципы и воспитание. Если человек не ворует и не убивает из страха, что ему черти будут в жопу раскаленные вилы втыкать – окей, тут религия выступает как заменитель морали и сознательности, и лучше так, чем совсем без морали. Если он ведет себя так же, как и я, то вопрос причин этого становится уже не очень важным. И потому я не против религии и не против тех священников, которые сами верят в то, что проповедуют, и следуют своему же учению. А вот священник, не имеющий искренней веры – по определению мошенник. Иисус сказал, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому в рай – и как после этого я должен относиться к святоше, который на собранные у паствы деньги покупает «мерседес»? Сразу видно: этот человек в рай не собирается и ада не боится. Ну и характерная деталь: тут, в Игре, подавляющее большинство порядочных людей при жизни были атеистами. Принципы человека не зависят от внешних факторов, собственные мораль и порядочность – своего рода «внутренний бог». А у верующих мораль и порядочность – внешние, так сказать. И как только ты отбираешь у верующего веру, как только он понимает, что все брехня и не будет ни страшного суда, ни рая – пускается во все тяжкие, начинает творить все то, чего раньше не творил из опасений гнева господнего…