Всё случалось в карусели дней,
За победой наступала горечь,
И светлее дня бывала полночь,
Август января был холодней.
И нередко жизни негатив
На весной умытый мир ложился,
Пеной на песках Даугавпилса
Мегаполис песенный размыв,
Было всё – из дальних палестин,
Из московских переплётов станций
Я к тебе однажды возвращался,
Чтоб из круга многих стать одним.
Всё случалось в карусели дней,
Всё ещё по-майски недопето;
И ещё не раз построит лето
Дом из нами собранных камней.
Эпиляция души
То ли спьяну, то ли сдуру,
Нелегко теперь решить,
Я придумал процедуру –
Эпиляцию души.
Как порядочный ученый,
Первый свой эксперимент
Я провел с душою черной,
Выбрав правильный момент.
И душа сопротивлялась,
Уцепившись в телеса,
А потом не удержалась,
Стала осью колеса.
Колесо века считает
И обратно не спешит,
И никто не проклинает
Эпиляцию души...
Голубастое небо
Голубастое небо искрится
Перецветами голубей.
Неказистая, в общем-то, птица,
Не таких уж высоких кровей,
Но выклёвывает раздраженье,
Невниманье, брюзгу, маету,
И уносится корабельно
В голубастую высоту.
С высоты – нам расти до песчинок –
Те хоть ветер, играя, несёт,
С высоты безразлично, кто инок,
Кто убийца, а кто звездочет.
Я внизу суечусь микроскопно:
Насыщаюсь, почкуюсь, делюсь,
Но мечтаю на месте на Лобном,
С девкой-славой пропеть хриплый блюз.
Память семенников
Не голосом, не разноцветным волосом,
Не скрипом, наполняющим альков,
Не содроганья запредельным космосом –
Жива ты памятью семенников.
Твои обеды – спазмы поджелудочной,
Твои подруги – цепь гемикраний,
Твой смех – этап насилья промежуточный,
Но только вот семенники, они
На что-то реагируют невнятно,
Зато вполне отчетливо на вид.
Быть может, на застенчивые пятна
На (как их там?) на ямочках ланит?
Или на запах вечного желанья –
Обрести соединенность глаз?..
Я ухожу – возможно, на закланье,
Я прихожу – возможно, про запас.
Медицѝнское
Твои крылья не станут белыми
От застывшей на холоде влаги.
Разродишься стихами дебелыми,
Словно шунт наложил в мотокраге,
Словно дал фторотана с избытком
И убил этим ангела напрочь,
И не станет чудовищной пыткой
Звук того, что ты вымучал за ночь.
Заразишься «травлей» соседей
О рессорах, о качестве водки,
О геройской над шлюхой победе,
И что лещ лучше «лавится» с лодки.
Всё обычно, ведь обухом время
Не тебя одного ударяло,
Не одно стихоплётное бремя
На-гора лёгкий «пшик» выдавало.
Всё обычно... Дотлеют вагоны,
Паровоз не вчера отцепился,
И, похоже, нет смысла в погоне,
Да и был ли он, смысл, или снился?..
Меняющие богини
Готовлюсь к сентябрю.
Листаю листопады,
Пытаюсь ухватиться за стынущую синь.
И всё закономерно, и снова всё как надо:
Мы – зябнущая паства меняющих богинь.
Они меняют небо на свод дождеточащий,
Меняют остановки на скопища зверей,
Промокших, гомонящих, дерущихся, вопящих
О сантиметрах суши в маршрутке у дверей.
Меняющим богиням всё, в общем, безразлично:
Ломать ли судьбы людям иль застилать зарю,
Им всё равно, что я...
Но не хочу о личном.
Листаю листопады.
Готовлюсь к сентябрю.
Август
Я знаю, в сквере сломали липы,
А на скамейках наглеют маты.
Мы перепели – из горла хрипы,
И заржавели в кладовке латы.
Я видел, в сквере пока что лето,
Не брызжет жёлтым в зелёной массе,
И кто-то верит – надолго это;
Но что ж скамейки не перекрасят?..
Так вот он – август.
Август –
На мачте лета усталый парус.
Дыша разлукой, везёт «Икарус»
Меня куда-то, где ты и август.
Я слышал, в Конго растут бананы,
В туземных семьях ждут прибавленья,
А наше лето трясёт каштаны,
Дразня прохладным прикосновеньем.
Припоминаю, как будто август,
Давно созрели мечты и фрукты,
А я тебе небритый нравлюсь,
Да слышал, слышал, что просто друг ты.
Перелопачу созвучий горы,
Средь них записка, тобой напета,
Что день назначен и очень скоро
Ты будешь рядом... но гибнет лето.
Так вот он – август.
Август –
На мачте лета усталый парус.
Дыша разлукой, везёт «Икарус»
Меня куда-то, где ты и август.
Война косит рожь