праздник! Праздник несбывшихся надежд. Выключаю компьютер: «Завершить работу». Он
настойчив: «Вам письмо». Открываю.
«Ув. anna, проблемы со связью, текст дошел с искажениями, поэтому есть вопросы: 1. Где продают шоколад «Даниил Хармс»? (Я уверен, что это не молочный шоколад.) 2. В каком стиле Ваша дочь рисует взрослых мужчин, «которым кажется, что они Цари» (она
рисует только такое?!).
3. Водка с соком вместе или раздельно? (Это важно.)
4. Три подруги — логично, только, наверное, шумно?!
5. Зарплата должна поднимать не настроение, а материальное благосостояние...»
Поработаю над списком более подробно и найдусь, не теряйся. :) ЦАРЬ».
Смеюсь. Мне смешно. Я давно не смеялась.
Следующий уровень
Не помню, в какой момент жизнь приобрела другой смысл. Какой-то «не совсем» или
«совсем не» такой. Если бы доктор-психиатр взялся описать мой тогдашний диагноз, наверное, это выглядело бы так: «У больной наблюдаются частые немотивированные приступы
смеха, в некоторых случаях — хохота. Неадекватные реакции чаще всего вызваны
присутствием монитора. На другие внешние раздражители больная не реагирует».
Это Любовь. Любовь, не обусловленная ничем. Ни лицами, ни именами, ни анкетными
данными. Нежность — уменьшительно ласкательные варианты ников. Буквы, слова, пароли.
Электронные откровения от Никого к Никому. Зигмунд Фрейд медленно переворачивается в
гробу. Психоанализ отменяется. То, что происходит, — это следующий уровень.
8 марта. Очередная дань феминизму. Девичник, «отвертка», я: «Девочки, я, кажется, влюбилась в человека, которого никогда не видела…» Молчание. Непереводимая игра слов.
Резюме (естественно, три, по количеству присяжных :) 1. Дура. 2. Идиотка. 3. Замуж тебе надо.
Изменить правила
— Как тебя зовут? — спросила я у человека, которому сказала в жизни больше, чем всем на
свете людям, с которыми когда-либо говорила. К середине марта нас связывало шестьдесят
мегабайт (больше шестидесяти миллионов знаков!) текстовой информации на двоих. Это
сопоставимо с двумя, нет, пожалуй, с тремя общими детьми.
— Валентин, — ответил он.
Его звали Валентин. Я даже не сразу связала ДЕНЬ нашего знакомства и историю, связанную с ним. Это было первое из тех невероятных совпадений, которые ожидали нас
впереди. Оказалось, нас разделяют три тысячи километров и пара-тройка морей. Такая
мелочь, как география, мне и в голову не приходила.
Валик эмигрировал в Израиль несколько лет назад, а до этого мы всю жизнь(!) жили в
одном дворе и… ни разу не встретились. Причем всегда находились где-то рядом. Школы, офисы — параллельно. (Теперь за Фрейдом отправляется Евклид, ну насчет «никогда не
пересекаются»).
Мы говорили по мобильному. Часами. Я «водила» его по Харькову. Намотала
километраж хорошо подержанного автомобиля. Он отлично знал город, гораздо лучше
меня, до мелочей. Истории людей, улиц, памятников и кафешек — это был новый
Харьков, я не знала свой город таким никогда.
Диффузия «Моторолы» и человеческого уха — образец. Вот как это выглядело.
Психоаналитики не могли пройти мимо без слез: «Куда сегодня пойдем? — спросила она
у Трубки. — Давай на угол Мельникова и Гражданской, я покажу тебе места, — отвечала
Трубка». — Палата номер семь, из неизданного…
Шизофрения — насморк
по
сравнению
с
теми
диагнозами,
которые
мне
инкриминировали. Однако друзья постепенно смирились с историей болезни. Более того, активно включились в процесс. То есть вопрос подруги на ее дне рождения: «А Валик
будет?» к марту не вызывал удивления даже у знакомых моих знакомых. Это означало, что когда зазвонит телефон, трубку будут брать все присутствующие и подолгу трепаться
с чужим человеком из чужой страны, как с «к сожалению, ненадолго покинувшим нас
товарищем».
Его никто никогда не видел
Шизофрения (или какая-то ее сестра) с наступлением весны приобрела параноидально-
маниакальный оттенок. Появилась навязчивая идея: «Его нет. Его не существует».
Пятница. Мы с девчонками на дискотеке. Звонок. Закатываю скандал. Настоящий, с
ритуальным битьем тарелок! Слезы, сопли: «Ты не настоящий»!
— Вы где? — спрашивает.
— Там-то.
Кладет трубку. Проходит десять минут. Голос диджея: «Я — НАСТОЯЩИЙ, И Я ЛЮБЛЮ
ТЕБЯ».
Тишина… Мне показалось, она тянулась минуты три. Очень звонко упала вилка у Наташки.
Это любимая история моих подруг. Самое потрясающее в ней то, что она не может обрасти
преувеличенными подробностями, как всякая женская история. Она и так нереальна! Я бы не