Зато себе наше руководство земли не жалело. В Дроздах, Ждановичах, Городище, Крылове, на Нарочи — в самых живописных уголках Беларуси ударными темпами возводились дачные поселки для высшей и даже вполне средней знати. Придет время, и роскошные особняки со всеми удобствами, возведенные в сосновых борах, на берегах рек и озер за государственный — за наш с вами! — счет, вместе с огромными участками земли будут за бесценок «прихватизированы» их владельцами — номенклатура о себе и своих детях, как всегда, позаботится.
Землю под дачи — до пятнадцати соток, «за особые заслуги перед партией и правительством» давали интеллектуальной элите: ученым, именитым литераторам, народным артистам, художникам и музыкантам, директорам крупных предприятий. Им разрешалось строить добротные дома с отоплением, бани, гаражи... Но таких дачных поселков к концу шестидесятых было раз-два и обчелся.
Садовые участки назвали дачными по недоразумению, они похожи друг на друга, как кит и килька: и то и другое — рыбы. Тем более что давали их на всевозможных неудобьях — на свалках, на болотах, на бывших карьерах. Прежде чем там что-нибудь посадить, посеять или построить, людям приходилось годами рвать жилы, чтобы раскорчевать и осушить эту землю, создать новый пахотный слой.
А сколько же бюрократических препон стояло на пути к этим заветным четырем соткам! Пока получишь, пять пар сапог истопчешь, печень погубишь, ублажая выпивкой «нужных» людей. По хорошо усвоенной за годы советской власти привычке все бросились искать обходные пути — как известно, самые короткие. Издательство «Беларусь» в пожарном порядке состряпало и выпустило книгу мемуаров бывшего партизанского командира — одного из руководителей Миноблисполкома, издательство «Урожай», вне всяких планов, опубликовало опус какого-то важного чиновника, курировавшего сельское хозяйство в ЦК. Писали эти книги лучшие журналисты, «доводили до ума» лучшие редакторы и корректоры, издали их на прекрасной бумаге, так называемым авторам, которые собственноручно не написали ни одной строки, разве что в ведомости расписались, выплатили повышенный гонорар. Что это была лишь слегка закамуфлированная взятка, правда, не из частного, а из государственного кармана, никого не смущало. Зато дело тут же сдвинулось с мертвой точки. Наши заявления были извлечены из ворохов, валявшихся без движения несколько лет, и нам было выделено пять гектаров земли для «организации, как говорилось в постановлении, садово-огородного хозяйства».Чтобы ублажить рабочий класс, к нам пристегнули приборостроительный завод имени Ленина — два гектара из этих пяти отдали ему. (Замечу в скобках, что ни один рядовой рабочий участка не получил, все пятьдесят поделили между всевозможными начальниками и начальничками, рабочим дали землю где-то под Столбцами — и подальше, и похуже.)
Поскольку свои участки мы получили, так сказать, по большому блату, дали нам хоть и истощенную до крайности, но пахотную землю, принадлежавшую какой-то заготовительной организации. С послевоенных времен там сеяли рожь, в последние годы зерна на семена тратили больше, чем удавалось собрать. Овальное, похожее на стадион, круто поднимающееся к северу и окаймленное со всех сторон лесом поле. До Минска всего двадцать пять километров — рукой подать, и чуть меньше километра от дороги Крыжевые — Заславль. Поле поделили на 125 участков, по 50 получили приборостроительный завод им. Ленина и издательство «Беларусь», 25 — «Урожай».
Так я получил свою землю. Кстати, «моей» она не была все годы советской власти — даже раздав участки, большевики не поступились принципами. Земля оставалась государственной, моими были только постройки, деревья, кустарники. В любой момент любой садово-огородный участок, обильно политый потом сотен и сотен людей, могло облюбовать, скажем, для очередного полигона какое-нибудь военное или иное ведомство, и исполком тут же передал бы ему эту землю, выплатив людям грошовую компенсацию. В Беларуси, кажется, такого не бывало, не слышал, а вот в России бывало, и не раз, сам об этом читал в газетах. Пригоняли бульдозеры, сносили дачные домики, выкорчевывали цветущие сады — и вся недолга.
Моим, действительно моим клочок земли, на котором я жил и работал столько лет, стал совсем недавно, когда, наконец, было разрешено приватизировать приусадебные участки и землю в садово-огородных товариществах. Я выкупил у государства за символическую, надо сказать, плату пять с половиной соток земли — мой участок расположен на краю поля, когда-то в нарушение всех правил и предписаний я поставил домик и гараж на «ничейной» земле, вместе с палисадником набежало полторы сотки лишку, при приватизации их узаконили, — и получил Государственный Акт, согласно которому эта земля стала моей частной собственностью.