Люди строили свои дома неторопливо и вдумчиво, на долгие годы. Меня подводили спешка, наивная доверчивость и невежество. Пришлось учиться на собственных ошибках. Но я ни о чем не жалею. Отрицательный опыт — это тоже опыт, и еще неизвестно, какой для человека важнее. Мои друзья добродушно посмеиваются: зато ты тридцать лет при деле. Вот уж правда, но при каком дурном деле!
И все-таки, несмотря на все эти неурядицы и бестолковщину, нигде мне не было так хорошо, как в этом сыроватом и темноватом — густая березовая роща за окном почти не пропускает солнца, домике. Приедешь, откроешь дверь и окна, проветришь от влажной затхлости, затопишь, если прохладно и дождливо, камин — слава Богу, хоть камин мне сделали по-людски, или голландку — я единственный, у кого над крышей торчат аж три трубы, — и душа, как в реку, окунается в тишину и покой. Особенно хорошо наверху, под крышей, в маленькой уютной комнате, которую мой внук оклеил цветными фотографиями красавцев-лошадей из какого-то календаря. Комната завалена книгами и старыми литературными журналами, там есть письменный стол с пишущей машинкой и настольной лампой, кресло, плетеное из лозы, кушетка. Читай, пиши, размышляй, поглядывая в окно, за которым сады, сады, сады, скрывающие неприглядную убогость наших жилищ, — весной кипящие бело-розовой пеной, летом шумящие зеленой листвой, осенью усыпаные желтыми, краснобокими и зелеными яблоками. Шифер крыши нагревается под солнцем так, что никакого отопления не нужно, в распахнутое окно льется незатейливая песенка жаворонка или веселое посвистывание скворца, цокотание сороки, пронзительный вскрик сизоворонки... А то вдруг грибной дождь зашуршит, заскребется тонкими пальцами, раскатисто прокатится где-то над военным полигоном гром... И ты понимаешь, что это — вечное, непреходящее, что останется , когда тебя уже давно не будет; это то, чего ты никогда не ощутил бы, сидя у окна своей городской квартиры, за которым день и ночь ревут машины.Что в общем-то и жизнь хороша, и жить хорошо. Рядом с этим все мои недоделки и переделки кажутся смешными и нелепыми: вряд ли я ощущал бы себя счастливее, если бы жил не в этом домике, а в роскошном особняке, сооруженном по всем правилам строительной науки и техники.
Честный человек
Среди бесчисленного множества мздоимцев, беззастенчиво наживавшихся на нуждах дачников, готовых за наличные или бутылку «жидкой валюты» не то что там тонну цемента со стройки, но и мать родную продать, встретился мне один честный человек, и это так поразило меня, что я с нежностью вспоминаю о нем спустя долгие годы. Он, единственный, не взял денег, которые я настырно совал ему в руки, более того, он обматерил меня , может, первый раз в жизни, на чуждом ему языке, и этот корявый мат я и сегодня не могу вспомнить без улыбки.