Всю ночь Генри мучился от жажды. Под утро начал мерзнуть. Рядом храпели, пердели и вскрикивали Тито и Пепе.
На рассвете Рамон приоткрыл дверь и бросил в гараж бутылку воды. Ноль тридцать три литра на троих. Тито схватил её первым. Пепе прыгнул ему на спину, и они покатились по полу. Врезались в железный шкаф, выбивая из него звон и эхо, заставляя вонючий воздух внутри гаража выть и вибрировать. Звук как будто усилил вонь. Старое тряпье, пот, рвота и моча.
Стараясь дышать ртом, чтобы его не стошнило, Генри убеждал себя, что он еще не настолько свихнулся, чтобы драться из-за воды. Не свихнулся. Не дошел до края. До предела. Он вспомнил, как Сиу заехал ему в зубы. Как Блестящая Пряжка свалил ударом под колени. Вспомнил и почувствовал облегчение. Это пустяки, после того, что с ним делал Анхель. Он заставлял Генри плакать, просить, надеяться. Анхель оставлял его в камере, уходил так надолго, что Генри начинал бояться одиночества и ждать его возвращения. А потом Анхель возвращался и бесконечно долго говорил с ним, бил, ломал пальцы, резал, и Генри мечтал об одиночестве. Каждый раз когда Генри думал, что больше не вынесет, издевательство продолжалось. Иногда самым страшным были вопросы, которые задавал Анхель. Генри не знал ответов, но верил, что от них зависит его жизнь и отчаянно пытался угадать. Иногда хуже всего были прикосновения. Анхель сделал так, что Генри уже не понимал, что хуже - боль или страх.
Нет, по сравнению с тюрьмой здесь Генри на отдыхе. Не беда, если комната отдыха провонялась рвотой и мочой.
Тито хрустел пустой бутылкой - мял и гнул её. Пепе кусал ноготь на большом пальце, в какой-то момент сорвался на крик:
- Прекрати!
Генри подошёл к стене. Через верхние дырки просвечивалось небо, в нижние -лезла трава. Тонкая и острая, как иголки. За дырками на уровне глаз и груди просматривался пустырь. Сорняки, кучи мусора и тропинка между ними раскачивались в такт движений Генри. В такт его дыхания. Прильнув к одной из дыр, он рассмотрел сломанное кресло-качалку, через другую увидел угол здания без окон и сетку забора. Еще одна дыра целилась в машину на дороге. Генри перешёл к другой стене. Отсюда открывались "глазки" на надписи на соседнем гараже и металлический хлам.
Заметив движения Генри, Тито и Пепе тоже повскакивали на ноги. Перемещались от дыры к дыре, толкались и комментировали: инвалидное кресло, выброшенный телевизор, крыса. Собака без хвоста. У моей бабушки была такая же. Врешь, ты даже породу не знаешь. Идиот, чтобы узнать такая или нет, мне не нужно знать название породы. Генри заметил, что Тито постоянно злился и обижался. Пепе соображал быстрее на пару оборотов.
- Сиу приехал, - Пепе переступил с ноги на ногу. - Привез семерых торчков.
Генри и Тито встали за спиной Пепе.
- Эй, этого я знаю. Клянчил деньги на дозу перед ночными клубами в центре.
- Дай посмотреть, - Тито оттолкнул Пепе.
Когда он уступил "глазок" Генри, открылась дверь гаража.
Новички зашли, оглядываясь по сторонам. У одного из них из заднего кармана торчал шоколадный батончик. Целый день Генри, Тито и Пепе ничего не ели, увидев шоколад, Тито выхватил его и запихнул в рот. "Шоколадный батончик" свалил Тито на землю и принялся избивать его ногами.
К нему присоединились еще трое. У одного расстенутая на груди рубашка, при каждом движении полы отлетали за спину обнажая безволосую грудь и худые бока с просвечивающимися через кожу рёбрами. Другой был босым. Больше всех усердствовал парень со сломанным носом в ковбойских сапогах. Когда он занес каблук над головой Тито, Генри и Пепе схватила его за плечи и оттащили назад. Два шага, и он выровнял равновесие, впечатал локоть Генри в губы, Пепе в солнечное сплетение.
Не отпускать, иначе он затопчет тебя ногами. Размозжит голову каблуком, как собирался сделать это с Тито. Не глядя на Пепе, Генри знал, что тот чувствует то же самое. Осознание опасности напоминало рефлекс, инстинкт выживания и самосохранения заставил их повиснуть на Ковбойских Сапогах.
Втроем они завалились на землю, перепутались руками и ногами, в рот и нос Генри набилась пыль и грязь. Перед глазами поплыли красные круги.
Он пропусти момент, когда Тито и другие начали разнимать их. Новичок в расстегнутой рубахе оседлал Ковбойские Сапоги, Босой схватил за руки Генри.
- Хватит, - Тито вжал мордой в пол Пепе.
Шоколадный Батончик запищал как девчонка:
- Тупые козлы!
Пыль мешала дышать, лезла в глаза.
- Отпусти, - прохрипел Генри.
Миг Босой удерживал ладонь на его груди, потом помог ему сесть, похлопал по спине.
"Ковбойские сапоги" тоже сел и оскалился. Во рту у него не доставало двух верхних зубов.
- Идиот!
- Говноед.
- Членосос.
- Сукин сын.
Вялая перебранка, такие же вялые попытки дотянуться друг до друга. Генри встретился взглядом с Пепе, и у обоих заурчало в животе.
- Как давно вы здесь? - Ковбойские Сапоги кивнул Тито.- Ливи видели?
- Когда они могли его видеть? Он вчера целый день в суде торчал, - фыркнул новичок с дредами.
- Откуда ты знаешь?
- Шарился в торговом центре по карманам, увидел по телевизору в кафе.
- Суд это типа над шлюхой, что Лонарди пристрелила? - "Расстегнутая Рубашка" повернулся к Тито. - Я тебя знаю. Два года назад мы сцепились на празднике в районе Цветов. Помнишь?
- Неа. Слишком пьян был.
- Правда, что ты со шлюхой Лонарди отель в центре заминировал?
Тито сплюнул на землю. От этого Генри только больше захотелось пить.
- Был.
- Ливи сказал, что она застрелила Лонарди из ревности, - сказал Дреды. - Как только его с другой бабой увидела, так у неё крышу и сорвало.
- Правда, что Ливи ранен? - всполошился новенький с веревочными браслетами на запястьях.
- На инвалидном кресле в суд прикатил.
- Он еще сказал, будто Лонарди весь переворот сам замутил.
- Гонишь. Нандо ему помогал.
- Думай, что несёшь, Нандо всю жизнь сидел в джунглях и слушался приказов Лонарди, - рявкнул Ковбойские Сапоги.
-Лонарди великий человек...
-Ради переворота он отказался от всего...
-От карьеры военного, от генеральского чина, от управления президентским фондом...
- Я слышал, Лонарди и неудачный переворот год назад оплачивал...
- На какие шиши?
- Это сейчас он деньги из фонда президента увел.
- Правда, что нам за работу из них заплатят?
- Они все уже вышли, на покупку сторонников Хименос, верно, Тито?
Тито важно выпятил нижнюю челюсть и промямлил:
- Там еще больше половины осталось.