— Изнасиловать… — его рот искривляется. — Полагаю, я бы мог это сделать, поскольку ты здесь больше никто.
Он цепляет лезвием тонкий материал на уровне солнечного сплетения.
— Правда в том, рабыня, что это не то, что мне нужно. По крайней мере, не сейчас. Сначала ты посмотришь фильм, который я приготовил специально для тебя, — он складывает нож и прячет его обратно в карман. Мужчина поднимается, волоча меня по ковру. Ноги непослушно тащатся за мной, и я никак не могу найти точку опоры.
— Давай!
Сила в его хватке оказывается сокрушительной, я чувствую это через пальцы, которые впиваются в мои руки. Он поднимает меня на ноги. Но ничего другого мне и не нужно. Как только ублюдок отпускает меня, я бью его кулаком в подбородок. Не задумываясь, я с размаху наступаю ему на ногу. Он стонет, так как следующий удар приходится в его живот. Я разворачиваюсь, и мчусь к двери. Его руки обвиваются вокруг моей талии, как только он оправляется от удара. Он поднимает меня, и огромными шагами подходит к кровати, бросая мое тело на матрас со всей силы. Мужчина снова оказывается сверху, и всем своим весом прижимает меня к постели, пока не раскрывает наручники, прикрепленные к изголовью.
— Не плохой удар, рабыня. Должен сказать, я впечатлен.
— Пошел на хрен!!! Кем ты себя возомнил?! Тебе лучше отпустить меня сейчас же, — кричу я, пытаясь вырвать руки из оков. Он медленно встает с кровати.
— Ты никуда не пойдешь, — подонок поднимает со столика пульт, и после нажатия на единственную кнопку, на стене появляется телевизор. — Если ты так рьяно хочешь смерти, тебе придется на нее посмотреть. Надеюсь, у тебя крепкий желудок. Пистолеты, ножи, лезвия. Каждому из них удалось покончить с жизнью. Если собираешься убить себя, ты должна увидеть, что случится с твоим телом после этого. Кому — то придется убирать за тобой. Ты же не думаешь, что из этого мира можно уйти просто так, без последствий?
Я открываю рот и пытаюсь повернуться на бок. Я не могу смотреть на это. Не могу видеть мертвых людей. Я видела достаточно мертвых детей в госпитале, когда работала там после колледжа.
— О, нет.
Каким — то образом, он оказывается на другой стороне кровати, и хватает меня за щиколотку, привязывая ее к спинке кровати. Я пытаюсь от него отбиться, но вторую ногу он обездвиживает даже быстрее, чем первую.
— Я не хочу на это смотреть, — в своих словах даже я слышу тихую мольбу остановиться. Он дерзко смотрит на меня. Несокрушимый. Мужчина нажимает на кнопку, и на кране появляется картинка какой — то спальни. Я зажмуриваю глаза, укрывая свой разум во мраке. Но я не могу не слышать то, что говорят. Звук становится громче.
— Открой глаза, рабыня, — в его словах звучит угроза, но я игнорирую ее, еще сильнее зажмуриваясь. Даже щелчок раскладного ножа не заставит меня открыть глаза. — За каждое твое непослушание, ты будешь терять один предмет своей одежды.
"Субъект умер от огнестрельного ранения, нанесенного самому себе. Как вы видите, брызги крови на подушках и стенах свидетельствует о том, что именно он нажал на курок ".
Я всхлипываю, как только понимаю, что он поддел ножом пуговицу на моих слаксах, и медленно тянет вниз молнию. Я извиваюсь под его руками, пытаясь увернуться в сторону, но он продолжает стягивать их вниз. Оковы на ногах держатся очень крепко, что не особо помогает ему меня раздевать. Лезвие скользит по ткани, разрезая ее, и от этого звука мое тело вновь начинает дрожать. Я чувствую его руку и то, как она натягивает материал возле моей киски, чтобы побыстрее от него избавиться.
— Очень милые трусики для той, кому незачем жить. Ты всегда одеваешься с таким вкусом?
Я знаю, что именно он имеет в виду. Белый шелк с бледно — розовой отделкой. Возможно, когда я его покупала, он казался мне красивым. Если я и могла чем — то похвастаться, то это было нижнее белье. Но с тех пор, как не стало Ронни, я больше не придаю этому значения.
— Ты зашел слишком далеко. Выключи телевизор и отпусти меня.
Он опускает нож, и я чувствую его легкое прикосновение к моему бедру.
— Открой глаза. Следующими будут трусики, потом рубашка, а затем твой бюстгальтер…
Я не могу вынести мысль о том, что останусь перед ним голой. Никто и никогда не видел меня такой, кроме моего мужа. Я медленно поднимаю веки. Слаксы разрезаны до самих щиколоток. Одним легким движением, он разрезает остатки ткани, и снимает их с меня.