— Сейчас, рабыня, — рычит он.
Обрушивается последний удар, и мой рот заполняют вибрации от рыданий. Он толкает мои ноги, и я раздвигаю их так широко, как только могу. Знаю, что это не то, чего он хочет. Он хочет разместиться между ними, но я не могу не бросить ему вызов. Я прищуриваюсь, пока мы смотрим друг другу в глаза. Моя интуиция подсказывает, что нужно отвести взгляд, и я бы так и сделала, если бы не голод, которым он пронизан. Я едва замечаю, как он замахивается, прежде чем удар приходится на мой клитор. Его силы достаточно, чтобы внутри разлился жар, но не на столько, чтобы причинить боль. Я выгибаюсь, не в силах себя остановить.
— Я думал, что ты ненавидишь меня? Хочешь, чтобы я никогда не прикасался к тебе снова? — он упирается коленями в кровать, а его рука ложится на мое бедро. — Когда ты на меня так смотришь, то словно просишь, чтобы тебя трахнули. Ты скучала по моему члену, рабыня? Или ты полна решимости довести меня, чтобы я удавил тебя голыми руками? Ты хочешь, чтобы я покончил с тобой из — за твоей же провокации? Ты думаешь, что я настолько неуравновешенный, что потеряю контроль?
Я медленно качаю головой.
— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Я опять качаю головой, давая отрицательный ответ.
Он щурится, и это говорит мне о том, что он расстроен. Хорошо. Возможно, он вытащит кляп.
— Что же, очень плохо. Я собираюсь трахнуть тебя в любом случае.
Я сдвигаю ноги вместе, практически зажимая его руку, но он успевает ее отдернуть. Это не причинило бы ему боль, но по крайней мере, я удовлетворена тем, что заставляю его нервничать.
— Ноги! — в этом единственном слове звучит приказ, я пристально смотрю на него и выполняю команду. Жар продолжает нарастать от предыдущих шлепков. Он собирается бить по уже имеющимся синякам? Бл*дь, он точно хочет сделать именно это.
— Ты получишь по десять ударов по каждой стороне. Если ты попытаешься пошевелиться, то я добавлю еще десять. Кивни, если поняла.
Я закрываю глаза, но киваю.
— Пять по каждой ноге за свою точку зрения.
Первый шлепок практически заставляет меня дернуться от неожиданности. Пальцами нащупываю цепочку, которая соединяет манжеты, и сжимаю ее, пока он работает над внутренней и внешней поверхностью моих бедер. Жар от ударов, которые он наносит чуть ниже моей киски, заставляет мой рот наполниться слюной. Я хочу пошевелить бедрами. Если бы не желание заплакать и сбежать, то я могла бы это стерпеть.
— Семь слева. Ты уверена, что не хочешь пошевелиться? Мне нравится идея продолжить, — кончик хлыста скользит по щели, размазывая мои соки. Он встряхивает его и снова опускает на мою кожу. Я вздрагиваю от ощущения текущих по моим щекам слез. Остальные удары он наносит медленно, выдерживая между ними промежуток. Он только что нанес самый болезненный, и судя по выражению лица Господина, он наслаждается каждой минутой происходящего.
— Что, ты желаешь обвинить меня еще в чем — то, прежде чем я закончу?
Молча, он отталкивает мою ногу и переворачивает ее на бок. Шлепок по заднице заставляет меня захныкать, несмотря на заткнутый кляпом рот. Понимание ситуации отвлекает меня от слез, соплей и слюней, которые стекают по моему лицу, и я начинаю рыдать еще громче, когда он вытаскивает шарик.
— Теперь ответь мне. Ты все еще винишь меня?
— Да, Господин, — я не двигаюсь. Мое лицо все сильнее прижимается к шелковым простыням, пока я разваливаюсь на части. Я, бл*дь, чуть не умерла, а теперь меня наказывает человек, чувства к которому выбивают меня из колеи. Этого вполне достаточно, чтобы сойти с ума. Бл*дь, я уже сошла, без сомнения. Поэтому стремлюсь к излечению. "Стокгольмский синдром" во всем его проявлении? Ее удивлюсь, если так и есть. В глубине души, я с самого начала наслаждалась тем, что тону, не желая выбираться из воды.
Рука Господина сдавливает мое плечо, и он разворачивает меня так, чтобы я оказалась перед ним. Его лицо ничего не выражает. Вообще ничего. Лишь взгляд того незнакомца, которого помню, и теперь я не знаю, кто мне нравится больше. Его хорошая или плохая часть? Нежная или грубая? Словно он одновременно скрывает в себе двух разных людей. Личности которого не принадлежат одному человеку.
— Ты останешься здесь до тех пор, пока я не решу иначе. Я буду приходить. Иногда ты будешь надолго оставаться одна, но у тебя есть работа, которую необходимо выполнить, и я не стану отвлекать тебя от нее.
— Работа? — мой голос звучит хрипло, когда я пытаюсь понять, о чем он говорит.