— Эй, Блейк, мы красивые? — Джеки кокетливо прищурилась.
— Как куколки, — он преобразился за мгновение и с привычно непроницаемым выражением лица отвернулся к подоспевшему отцу. — Привет, Тэд. Вот новый договор от юристов.
— Здесь лишь одна куколка,[1] — авторитетно заявила я, нервным движением взбивая волосы.
Мне не понравилось, что Блейк сделал комплимент нам троим. Только я должна быть достойной его внимания!
Эта мысль стала наваждением. Я хотела, чтобы он пожирал меня взглядом. Обнимал, стискивая талию до стона, целовал, шептал на ухо. Несколько дней я еще держалась, но случайно наткнувшись в библиотеке на книгу Набокова, усмотрела в схожем имени героини знак и перешла в наступление.
— Я знаю, чего ты хотел, — с придыханием начала я, застав его поздно вечером в гостиной.
Он не планировал заезжать, но из-за застрявшего в пробке Стива, мама никак не могла выбраться с благотворительного аукциона в Челси, и Блейк, волею случая оказавшийся рядом, вызвался подбросить ее домой и занести купленные картины.
— О чем ты? — он удивленно приподнял бровь, не понимая намека.
Надо отдать ему должное — мастерски изобразил. Вот только меня не обмануть.
— О том, как ты смотрел, — я многозначительно улыбнулась. — Я согласна. И буду твоей Лолитой.
Я сделала шаг к нему, надеясь, что Блейк не станет терять времени даром. Так и случилось, только вместо страстных объятий меня ждал громкий смех.
— Слушай, кукла, я не извращенец, — добавил он серьезным тоном, когда я обиженно захлопала ресницами. — Просто представлял, какой роскошной женщиной ты станешь, когда подрастешь.
— Мы можем этого не ждать, — оживилась я, скинув с плеча тонкую лямку платья.
— Долорес, уймись, — Блейк нахмурился.
Отпрянув, я прикрыла ладонями пылающие щеки. Мерзавец! Он посмел меня отвергнуть!
А отвергнутая женщина мстит с размахом. Нет, к отцу я не пошла — хватило ума — а вот маме нажаловалась, что «дядя Блейк потрогал меня за ногу, когда я вышла из душа».
Силу разразившегося скандала можно было смело приравнивать к взрыву атомной бомбы. Мама надавала ничего не подозревающему Блейку пощечин и долго кричала и плакала, перед тем как выставить его из дома. Отцу, правда, признаться не решилась — дела у фирмы шли неважно, и слухи среди акционеров поставили бы бизнес под удар. К тому же опасность миновала — Блейк улетел в австралийский офис и не появлялся даже на семейных праздниках.
Воодушевленная заслуженным возмездием, я неделю ходила с высоко поднятой головой, пока не поняла, что скучаю. Мне не хватало Блейка и терзало чувство вины. Оно обострялось каждый раз, когда мама прикладывалась к бокалу, но даже тогда я не осмелилась рассказать правду.
После ее смерти я видела Блейка лишь дважды. На похоронах, и на собрании акционеров, куда мы с Джеки завалились, накурившись травки. Я ненавидела отца за то, что он бросил маму, да еще и завел молодую любовницу, поэтому всячески стремилась его унизить.
Охрана выставила нас из переговорной, но я успела увидеть глаза Блейка — холодные и ненавидящие — в них не осталось ни намека теплоту, которую я помнила с детства. Только презрение.
Таким же взглядом он смотрел на меня сейчас.
Я влипла. Влипла! И никто мне не поможет.
Сглотнув, я словно невзначай оперлась локтем на дверную ручку и покосилась в окно. «Бентли» замер на светофоре возле развилки у парка Боулинг Грин, где к бронзовому быку[2] выстроилась привычная очередь. Туристы фотографировались и снимали видео, махали руками, смеялись, и я поняла, что завидую им — счастливым и беззаботным. Во внезапном порыве я подалась вперед, представляя, как посылаю Блейка к чертям и звонко хлопаю дверцей перед его носом.
— Попробуешь выйти — выкину твои вещи из квартиры, — тут же отозвался он.
До зуда хотелось вцепиться ему в надменную физиономию, и смачно пройтись по ней ногтями, чтобы остался след, как у льва из мультфильма. Тогда старое прозвище «дядя Шрам» будет в тему.
— Я пожалуюсь адвокатам, что ты плохой опекун! — огрызнулась я.
Если кто-нибудь согласится вести мое дело бесплатно, и не придавая его широкой огласке.
— А я покажу документы из рехаба[3] и скажу, что у тебя рецидив.
Сердце болезненно трепыхнулось. Вот мерзавец! Он и это выяснил.
Я загремела на реабилитацию после очередного срыва мамы. Панические атаки, бессонница, навязчивая идея, что я никому не нужна, привели к зависимости от антидепрессантов.
Мое лечение скрывали ото всех. Как, черт побери, Блейк о нем узнал?