Вот блин зараза!
Со всех сторон обложили этими регистрациями, этими условностями, что она – террористка что ли?
– Ну ладно, – сжалилась вдруг ассистентша, – пойду попрошу, может и по обратному билету пропуск выпишут…
Пошла.
Пошкандыбала родимая.
Агаша ее даже в спину перекрестила, как это бабушка Вера часто делала, когда Агашка на экзамен или в поликлинику уходила.
Всю группу массовки, сколько их тут набралось – десятка два таких же как они с Натахой энтузиасток и энтузиастов – повели через рамку и турникет – мимо двух дядек в бронежилетах с автоматами. У автоматов такие смешные конические раструбы на стволах, как у старинных пиратских пистолетов с картинок про Бармалея.
Гурьбой до лифта.
Гурьбой по коридорам до студии.
Как барашков пастухи водят.
Только посоха и овчарки этой ассистентше еще не хватает.
В лифте Агаша перехватила несколько, как ей показалось презрительно-насмешливых взглядов.
Какие-то штучки – секретутки режиссерские с папочками в которых, небось, либо сценарии, либо договоры с актерами или сценаристами…
Уж у этих то всё в порядке – у секретуток.
И с московской регистрацией и с хаткой-норкой-квартиркой.
Папочка в министерстве, дочку в МГУ на филфак или на журфак после школы определил, а после журфака сюда по звонку по знакомству. И уж точно – папочка Агашей в честь писательницы или еще того лучше Алабамой какой-нибудь в честь Америки дочку не называл… А оттого что имя правильное, у них и жизнь правильная. Приезжает в Останкино к одиннадцати, да еще оправдываясь дорожными пробками на пол-часа опаздывает. Потом пол-часа макияж, да с подружками бавардаж* . Кофе, сигаретки… Работа тоже мне! Отнести ксерокопию договора из кабинета в кабинет. А попробовала бы она три тонны грязной посуды со столов в мойку перетаскать, да три тонны заказов с кухни и из бара клиентам на столы…
Эта сразу в первый же день с такой работы убежит!
А еще глядит с презрением – де ты мне не ровня, ты приезжая без регистрации – в массовку пришла, а я штучка-дрючка московская. Меня сам Костя Эрнст дрючит иногда…
Агаша грустно хмыкает своим мыслишкам.
Вот такая вот тут жизнь.
А что?
Сама бы такой жизнью пожила.
Променяла бы свой официантский поднос и передничек на папку с документиками.
Запросто!
Куда сегодня эта фифа вечером потащится?
Небось за ней бойфрэнд на "тойоте" к восьми вечера подкатит?
Повезет ее в Сад-Эрмитаж или на Новый Арбат в Ангару?
3.
Джон подошел к Агаше во время всеобщего перекура.
Администраторша сжалилась, отпустила массовку организованно покурить.
Этот Саламахин – этот звезда-ведущий целый час жарил-парил всех под ослепительными и невыносимо жаркими софитами и сам -то слинял к себе в кабинет, где наверняка кондиционер и водя "пернье" со льдом. Слинял, а ассистентше не велел их распускать, де "ща вернусь и продолжим". Но он пол-часа не возвращался и ассистентша разрешила далеко не расходясь – сходить пописать, или пойти покурить по одной.
Сноска -*бавардаж – от фр. Bavardage – болтать, болтавня Джон к ним с Натахой тут и выкатился.
Не как чёрт из коробочки, а как артист Бочкин из соседнего ателье.
– Что, девушки, на массовку в шоу к Саламахину пришли? – дежурно, но уверенно по-хозяйски спросил Джон, всем своим видом показывая, что уж он – то ни на какое чужие шоу ни на какую массовку не подписывается потому как сам себе шоумэн.
– А что? – выпуская ноздрями дым, переспросила Натаха – Наверное, хотели бы сниматься на постоянном контракте, – уверенно предположил Джон из коробочки – Ну, – стряхивая пепел прямо на пол, гмыкнула Натаха Она как бы была вся такая из себя усталая от постоянных предложений сниматься.
Ее прям-таки, как бы уже все утомили этими постоянными домоганиями подписать контракт.
– Есть конкретное предложение, девчонки, типа у вас фактураки подходящие, имидж, манеры и все такое…
– Топлесс не снимаемся, – пуская дым ноздрями и опустив длинные накладные ресницы, сказала Натаха.
Вообще Джон все время не на Натаху, а на Агашу во все глаза глядел.
Агаша внутренним нервом всегда чувствовала, когда ей на грудь со значением глядели.
И Джон тоже со значением глядел.
С большим таким значением.
– Вот моя визитка, если что, – сказал Джон протягивая Агаше ярко-красный картонный прямоугольник.
Джон ПетровЪ
Режиссер риэлити-лайв шоу.
Ниже – телефоны, телефоны, факсы, адреса электронной почты…
– Я на обороте вам номер моего мобильного напишу, – спохватился Джон, вынимая авторучку и забирая у Агаши свою визитную карточку.
Он подарил девушкам ослепительную улыбку образцовой рекламной дентальности и со словами, – звоните, если надумаете сниматься, – убрался восвояси.
Убрался, оставив обеих подружек в состоянии мечтательной прострации.
Поздно вечером, уже засыпая, в последнем усилии ослабленной воли нажимая красную кнопку "лентяйки" вечно мерцающего в углу телевизора в котором счастливчики и счастливцы выпендривались на своем риэлити шоу, Агаша лепетала Натахе, – спишь?
Звонить Джону завтра будем?
И ночью уже снилась обеим девушкам их телевизионная слава.
Слава, пришедшая к ним вместе с Джоном Петровым и принесшая им много денег, новую не съемную, а свою квартиру, машинку цвета Маренго и целый выводок франкоговорящих поклонников, которые до самого утра ласкали девушек своими щекотными французскими усиками.
Жаль, жаль что сны не держатся в памяти дольше двух секунд!
Часть первая.
Ты! Бесхарактерный, безнравственный, безбожный, Самолюбивый, злой, но слабый человек:
В тебе одном весь отразился век,
Век нынешний, блестящий, но ничтожный.
Наполнить хочешь жизнь, а бегаешь страстей.
Все хочешь ты иметь, а жертвовать не знаешь, Людей без гордости и сердца презираешь А сам – игрушка тех людей М.Ю.Лермонтов "Маскарад"
Глава 1
1.
Дюрыгин знал, что нужно постоянно себя доказывать.
Если хочешь быть чемпионом – нужно не реже раза в год свое чемпионство подтверждать.
Показательно набив кому-нибудь морду.
Естественно, битие морд имелось в виде этакой фигуры речи, потому как здесь в этом телевизионном креативном мире морды если люди и бились, то не в прямом, а в переносном значении, в столкновении идей и характеров, где полем битв были кабинеты главных продюсеров, а главной добычей – большие суммы гонораров.
Дюрыгину нравилась эта американская форма оценки качеств, выражавшаяся в словосочетании – сколько стоит этот человек?
– Сколько я стою?
Он любил повторять своей любовнице, – я стою десять миллионов. Моя голова стоит ста их голов. Мои идеи на вес золота.
Теперь вот Дюрыгину перебежал дорогу Зарайский.
А сетка вещания ведь не резиновая.
Два одинаковых по формату лайв-шоу на одном канале поместиться никак не могут.
Что у Зарайского есть?
Идея его шоу гораздо слабее, но у него есть Ирма Вальберс – незаходящая рейтинговая звезда.
А у Дюрыгина такой даже и в половину по классу ведущей нет.
А есть только идея супер-шоу.
День начинался по давно заведенной Дюрыгиным канве, что в его понятии соответствовала красивой европейской жизни. Дюрыгину вообще нравилось ощущать себя не каким-нибудь там рязанским азиатом, а самым что ни на есть заправским европеянином, который и зарплату в евро получает, и в отпуск на Мальдивы летает, чтобы там под парусом походить, да винд-серфер с волны на волну покидать…