Закрываю глаза, воспринимая всевозможные звуки, хлопанье дверей, шаги, бег вверх по лестнице, от которого дрожат деревянные стены шале. Дверь распахивается, зажигается свет, и я открываю глаза. Они все здесь: мать и отец, посыльный бакалейщика, мадемуазель Эчевери, таксист мсье Бана, Сюзанна и, конечно, Морис, его руки висят как плети, а на лице, измазанном кровью, дикое выражение. Я бросаюсь поперек кровати с вытянутыми руками и смотрю на всех. Как я стыдлива и испугана. Я чувствую, как слезы стекают по лицу, сопли капают с носа, и все мне прямо в рот. Как все это случилось? Что случилось?
— Почему ты это сделал, Морис? Почему, почему? Скажи мне… Морис, больно. О мама!
Глава 5
НОЖ ДЛЯ РАСКРЫТИЯ ГЛАЗ
Я был в отчаянии. Я действительно мертв? Я должен был знать, любой ценой, даже ценой величайшего страдания. Я взял и открыл нож для раскрытия глаз.
Я никогда не видела отца таким бледным.
Мама бросается ко мне и стаскивает с кровати, больно вцепившись в запястье. Какой бес в нее вселился? Она вталкивает меня в ванную и почти грубо засовывает в купальный халат. Не могу поклясться, но кажется, что больше чем что-либо другое, ее лицо выражает отвращение. Я давно заметила, что мама не любит, по ее выражению, «это». И вообще, я считаю, она имеет на меня такой же зуб, как и на Мориса. Однако постепенно она берет себя в руки, обнимает меня, и когда я поднимаю глаза, то с удивлением замечаю катящиеся по ее лицу слезы. Она еще крепче сжимает меня в объятиях, слегка похлопывая по спине и шепча прямо в волосы: «Моя дорогая бедняжка, моя бедная девочка… какой ужас!»
Теперь мой черед плакать. До полного изнеможения. Что я наделала? Понимаю — я переступила черту и никогда не смогу повернуть назад, не буду прежней. Я не сумею когда-нибудь сказать им, что это неправда, что Морис ничего не делал, что я все придумала… Никогда не смогу… Я боюсь, ужасно боюсь: а вдруг однажды откроется моя ложь? Что тогда будет со мной? Впрочем, это не только лишь моя ошибка.
Почему Морис причинил мне такую боль? Я любила его, хотела только жить в его тени. Это было нетрудно, все, что требовалось от него, — лишь спросить у родителей, не могу ли я жить в их с Сюзанной доме. И этого мне вполне хватило бы для счастья, Сюзанна тоже была бы счастлива. Но и я должна была сказать, что мне хотелось бы уйти из отчего дома и жить с Сюзанной. Может быть, это еще возможно? Может, если я попрошу об этом сейчас, у них всех наконец откроются глаза? Я объясню, что Морис не собирался причинять мне вред, что он вошел в мою комнату по ошибке, споткнулся и упал на кровать, а я испугалась и завопила как идиотка. В любом случае, я найду что сказать. Я объясню им, что Морис не виноват…
— Ты знаешь, мама, Морис не хотел…
— Замолчи, Нея!.. О, извини, дорогая… не разговаривай, дорогая, ничего не говори. Тебя обидели. Ты должна забыть о том, что случилось, это все…
— Но, мама, я клянусь тебе!..
— Послушай, Нея. Морис совершил ужасное преступление. Он чудовище. Ты не должна даже произносить его имя… просто забудь о его существовании…
Бедная мама! Это не так-то просто. Для начала они попытаются разделаться с ним. Я не вижу, как из фрибурской полиции приезжают за Морисом. Я вообще почти ни с кем не вижусь в тот день. Мама приводит меня в свою комнату и настаивает, чтобы я легла там. Приходит доктор Сулье. Я знакома с ним, его вызывали в прошлом году, когда у меня был ларингит и болело горло. Он называл меня «мадемуазель Нея» и, осматривая, слегка поддразнивал — наверное, кто-то сказал ему, что я хорошая ученица: «Вы не должны стать „синим чулком“. Такая красивая девушка, как вы, должна уметь шить и готовить, это более важно, чем латынь и математика. Это приказ доктора, мадемуазель Нея!»
Сегодня не до шуток. Он щупает мой пульс.
— Я должен провести небольшой гинекологический осмотр, мадемуазель Нея. Это будет не больно.
Я в ужасе от всего этого, однако не волнуюсь, скорее наоборот. Он берет небольшую стеклянную пластинку и на ней деревянным шпателем размазывает пробы. Я предусмотрела и это.
Закончив, он делает мне укол и дает выпить две таблетки с водой. Я засыпаю и вижу во сне сову. Не думаю, что с годами я буду всегда связывать лицо Мориса с совой: мне кажется, это из-за формы глаз.