Во главе стола, конечно же, сидел молодой конунг. Внутри все перевернулось от свежего запаха медового эля. Меня чуть не стошнило снова. Я собралась с духом и начала помогать Ингрид. Раньше начну, раньше отпустят.
— Отнеси господину на стол, — Ингрид наполнила серебряный чеканный сосуд элем и подала мне.
Я взяла его и, развернувшись, пошла вдоль стен, чтобы приблизиться сзади и подать. Так конунг, увлеченный разговором, не заметит меня. У меня почти все получилось, пока я не подошла ближе. Тут один из воинов, сидевший рядом с конунгом, увидел меня.
— Эй, кровь с молоком, неси сюда! — выкрикнул он, и все за столом рассмеялись.
Меня затрясло, руки задрожали, я чуть не уронила кувшин. Конечно, все за столом обратили на меня внимание. Конунг посмотрел, на мгновение я застыла на месте, и наши взгляды встретились. На его влажных губах заиграла легкая улыбка. Темно-синие хмельные глаза заблестели. Сегодня господину было лень позаботиться о своей внешности. Длинные до локтей светло-каштановые волосы с золотистым оттенком были не расчесаны и растрепались по широким плечам. Ворот кожаной вышитой жилетки оставался распахнут. По мускулистой груди стекали капли пота. Не сводя с меня глаз, Ингвальд слегка поднял кубок и отпил из него.
Опустив взгляд, я поставила свою ношу на стол и сразу метнулась в сторону. Раньше, может, и позволила бы себе тайком посмотреть на конунга, как это делают все девушки во дворце. Теперь же мне лучше было вести себя как можно незаметнее. Глубоко вдохнув, я вернулась обратно к бочкам за следующей партией.
— Что с тобой, на тебе лица нет? — спросила Ингрид, вытирая руки о вышитое полотенце на ее бедре.
Я положила руку на мокрые глаза.
— Да, ты же знаешь, как воины господина шутят над нами.
— Не обращай внимания. Они просто бесятся, что вы им недоступны, — Ингрид подала мне глиняный кувшин. — Подай этот на второй ряд.
Кивнув, что поняла, отнесла его на стол к торговцам, которые сидели недалеко от бочек. Потом намеренно не взяла серебряные кувшины, которые было положено подавать к столу конунга.
Вечером я устало свалилась на лавку вдоль стены у бочек.
— Ты хорошо поработала, моя девочка, иди отдыхай, — Ингрид подала мне кубок с элем.
Я пересилила себя и выпила. Говорят, что после пьянки лучше похмеляться тем, что пил вечером. Желудок принял эль, голова хоть и закружилась, но меня не вырвало.
— Тогда я в баню и в комнату, — отчиталась я перед Ингрид, кто-то из главных прислужниц всегда должен знать, куда мы ходим и что делаем.
— Не пойдешь сегодня на речку венок пускать? — напомнила Ингрид о моих цветах, которые так и остались лежать под подушкой.
— Не знаю… — рассеянно ответила я.
— Давай в баньку сходи, переодевайся и беги с девчонками на речку, а то старой девой останешься!
Я чуть не разревелась от ее слов. Представляю, какое у меня сейчас вырождение лица, явно как у умирающего лебедя. Пошла сразу в баню. Не терпелось залезть в бочку с теплой водой.
По дороге туда все думала, может, пойти на речку? Я должна найти себе жениха. Никто не знает, что меня обесчестил конунг, кроме богов. Ингвальд крепко спал, когда я покинула его покои, и сегодня в зале он не заговорил со мной. Может, господин, как и я, толком ничего не помнит.
Как же я надеялась на это.
ГЛАВА 3
Баню хоть и не топили, так как сейчас не холодно, но теплая вода там всегда в бочках имелась, ее грели на печках. Там меня встретила тощая рабыня, бедняжки невольницы всегда делали самую грязную и тяжелую работу.
— Ты вовремя, вода почти закончилась, уже все девки помылись, — сказала она и, закрыв двери, начала помогать мне снимать сарафан.
— Ой, забыла полотенца, — простонала я, когда увидела пустые полки.
— Сейчас принесу, я мигом, — рабыня выскочила из бани и понеслась во дворец.
Я встала возле бочки, начала умывать заплаканное лицо. Никто себе представить не мог, как же паршиво у меня было на душе.
Как мне теперь пускать по речке венок?
Ведь, если его поймает кто из мужчин, будет обманут мной. Он возьмет в жены обесчещенную деву. От таких мыслей мне становилось все хуже.
— Неужели я был так плох? — внезапно услышала я знакомый мужской голос.
Повернувшись, я увидела стоящего напротив конунга и чуть не вскрикнула, так как не заметила, как Ингвальд вошел. Хотя эта баня предназначалась только для женщин, и ему тут делать было нечего.
Господин стоял и с грустным томным взглядом смотрел на меня.
— Я ничего не помню, — едва вымолвила, продолжая умываться.