«Надо их вернуть… Отнесу-ка я их поближе к Лесу и брошу в реку – пусть забирают свои подарки, мне они совсем не нужны!»
Но стоило Эйлин твёрдо решить, что так она и поступит, как в груди заныло тоскливо – расставаться с такой красотой ей совсем не хотелось.
И вот отец одной фразой развеял все её мучения. Всего два слова – и Лине стало не до цветочков, случайно обнаруженных под окном.
– Мы уйдём из Нокдагли, – твердо повторил отец. – Подальше от этого проклятого Леса. Туда, где эти твари нас никогда не найдут. Не может быть такого, чтобы они всюду имели силу.
– Но как же... – ахнула Мора, – мы… не можем уйти… А наш дом? Земля? Отец, что мы станем делать без земли? Неужто ты хочешь себе и нам такой судьбы, судьбы изгоев?
А Эйлин лишь слушала, открыв рот, старших, и не могла поверить тому, что слышит.
– Ничего, не пропадём! – ободряюще улыбнулся отец. – Покуда я у вас есть, не пропадём. Руки-ноги целы – могу охотиться, рыбу удить, работать на кого-то… Не пропадём! Ты права, Мора, землю родную терять не хочется… Но только вы мне дороже этой земли! Я смогу своих дочерей защитить. Даже от Тех Самых, из Леса…
– А ваш уговор? – сипло шепнула Авонмора, и отец вздрогнул.
Эйлин нахмурила брови, уже совершенно ничего не понимая. О чём это они? Словно какие-то секреты, словно сестра знает о чём-то тайном… Неужели отец утаил от своей младшей дочери ещё что-то, кроме того похищения сидами?
– Какой уговор? – ухмыльнулся наигранно отец, взгляд его стал жёстким и злым, но Эйлин видела – не они тому причина. – Нет никакого уговора, и не было! Тринадцать лет я ждать не стану. Я ничего им не обещал. И отдавать своё не намерен. Мою дочь не уведут в лес!
– В Лес? Уведут в Лес? – вот теперь Лина не выдержала, вцепилась в его руку. – Папа, ты о чём? Какие тринадцать лет?
Отец посмотрел на неё так устало и тоскливо.
– Они… отдали мне тебя лишь на тринадцать лет, – со вздохом признался Джерард. – А потом обещали вернуться и забрать обратно в Зачарованный Лес. Вот тот самый… чудовище в тёмном плаще, что привиделось тебе сегодня во сне… он и обещал. Но ничего у этой твари не выйдет!
Эйлин показалось, что её ударили. Очень сильно, в грудь, так, что вышибло воздух. Она растерянно хлопала глазами, пытаясь уложить в голове то, что услышала.
Ей так и хотелось вскочить и, топнув ногой, закричать на весь дом: «И как долго вы собирались молчать об этом?».
Обманщики! Скрыть такое! Как так можно?!
Кулаки невольно сжались, пальцы Лины смяли тонкую ткань передника, и она мгновенно прикусила язык…
Значит, обманщики… А сама ты тогда кто? Притворщица и врушка.
Про незабудки промолчала, да и про свой сон наверняка бы тоже рассказывать не стала. Вполне возможно, что и след на окне никому бы не стала показывать, если бы Мора не увидела сама…
Выказывать свою обиду сразу расхотелось.
А через мгновение Эйлин о ней и вовсе забыла, потому что свой гнев решила вдруг выплеснуть Мора.
Всегда спокойная и послушная сестрица вдруг вскочила с лавки совсем так, как хотелось самой Эйлин. Лицо её покраснело, пошло пятнами, глаза засверкали от слёз.
– Я никуда не поеду! – горько выкрикнула она. – Делайте что хотите – я останусь в Нокдагли!
И, развернувшись, со слезами бросилась прочь из дома.
– Мора! Вернись! – успел крикнуть отец, но той уже и след простыл.
Он в недоумении обернулся к Эйлин.
– Чего это она? Над чем тут реветь? Что её тут так держит?
Эйлин вздохнула и покачала головой – эти взрослые над детьми порой посмеиваются, а сами перед своим носом ничего не замечают.
– Ох, папа! – печально усмехнулась Лина. – Ну что её может держать? Любовь, конечно…
***
10 Сны на рассвете
Немногим ранее…
Эйлин
Стирать бельё все ходили на берег Даглы.
И Эйлин с Морой, разумеется, тоже. Идти до реки с корзинами было неудобно, а обратно, с мокрым бельём, и вовсе тяжело, но так делали все. И сёстры тоже.
Вообще-то Дагла у них, можно сказать, за изгородью протекала, но здесь, у самого Леса, никому бы и в голову не пришло заниматься такими будничными делами, как стирка, рыбалка или мытье посуды. Здесь этот чарующий мрачноватый поток в тени вековых деревьев служил границей – Чертой.
А вот там, где река, извиваясь причудливо, сонно ползла по зелёному пойменному лугу, укутав берега в буйных порослях ивы, лещины и рогоза, вот там и кипела деревенская жизнь.