Отец снова заговорил, будто размышляя вслух:
– Эхри – паренёк видный, работящий. Да и земля уже своя есть. Отец-то ему славный надел отдал у Заячьего лога. Да оно и понятно – один сын в семье, остальные девки, кому ещё добро передавать. И скот у него хороший. Даже жеребец есть собственный.
При этих словах отца, Эйлин лишь завистливо вздохнула.
– А Мора… – отец тоже вздохнул, но не завистливо, а устало и грустно. – Нет, Мора у нас, конечно, тоже хороша – хозяйственная, приветливая, умная. Да и красивая, что уж говорить! Такую жену ещё поискать надо. Но и за таким-то женихом все девки в Нокдагли небось бегают. Захочет ли он Мору брать?
– Наша Мора лучше всех! – вздёрнув нос, заявила Эйлин.
По сердечку так и царапнуло, что отец усомнился в том, достойна ли старшая такого мужа, как Эхри.
Но отец тотчас разъяснил, что имел в виду.
– Мора-то хороша, да слава ей дурная досталась. Много гадостей про семью нашу болтают. И виноват в этом, конечно, только я. А достаётся теперь и вам. Знаю ведь, хоть и не жалуетесь, как кумушки деревенские за спиной у вас шепчутся. Ты уже большая, Лина, тоже всё понимаешь… Молва… она такая… как смола – прилипнет, не отмоешься. Не знаю, у кого в Нокдагли хватит храбрости тебя или Авонмору замуж взять. И вот поэтому нам бы тоже надобно уехать отсюда. Там, где про нас ничего не знают, и жить будет легче. Да, без земли, конечно, тяжело – это и дураку понятно. Но как-нибудь прокормились бы… Зато никто бы сплетни не распускал. А там, глядишь, и мужья достойные таких красавиц нашлись бы. Уехать было бы хорошо, – снова повторил отец и тяжело вздохнул. – Да, видно, не судьба! Куда же мы теперь поедем, раз тут такое дело… Придётся задержаться. И сперва Мору нашу пристроить. А уж когда будем знать, что она в надёжных руках, вот тогда и в путь с тобой отправимся.
– Одни? Без Моры? – ужаснулась Эйлин.
В горле сразу запершило, в глазах поплыло от слёз.
– Лина… – отец сжал её руку и продолжил терпеливо, – твоя сестра уже совсем выросла, пора ей свою семью иметь. Другие девицы и раньше её замуж выходят, а она тут с нами нянчится. Она вместо матери родной тебе всегда была. И я ей за то безмерно благодарен. Но жизнь идёт, годы летят… У неё свои дети должны быть, свой дом, где она хозяйкой будет по-настоящему. Нельзя же её этой радости лишать. Если бы мы тут остались, не пришлось бы прощаться. Ходила бы в гости к ней, и она к нам. И коли она с нами уехала бы, тоже . А так… Ну, что поделать?
Эйлин только всхлипнула и понимающе кивнула. На душе стало так тоскливо, что даже заманчивая возможность прокатиться на Ветре уже её почти не радовала.
– Да ты не расстраивайся, милая! Может, всё ещё как-то само собой наладится. Ещё немного время потянем, вдруг отстанут от нас эти твари из Леса. И никуда уезжать не придётся. Ты только осторожнее будь, солнышко – к Лесу близко одна не ходи! А Мора… Как знать… Может, и Мора ещё от своего Эхри отступится…
Эйлин вдруг вытянула шею, изумлённо глядя за спину отца, в окно.
– Нет, папа, не отступится… Ты посмотри только! Это же он, Эхри! К нам идёт…
***
12 Сны на рассвете
Мора
Она выскочила из дома и бросилась прочь, сама не зная, куда и зачем бежала. Слёзы застилали глаза. На шее словно петлю затянули, так саднило внутри, так болезненно сдавило грудь и горло, что ни вдохнуть толком не получалось, ни разрыдаться.
В отчаянии Мора бросилась к реке – не туда, где она плескалась почти сразу за воротами, где ненавистный Лес подступал так близко, и, разумеется, не туда, где обычно толпились все деревенские. А туда, где никто её не увидит, не найдёт.
Она бежала, не разбирая дороги, проскальзывая между гибких ветвей ивовых зарослей, пока не выскочила на пологий берег. Здесь нередко поили скот, и узоры всевозможных копыт разукрасили утоптанную землю.
Мора посмотрела на тягучие сонные воды, такие тёмные, такие спокойные, такие безразличные к людским бедам, и наконец-то разрыдалась безутешно.
Опустившись на старый кряжистый пень, потемневший от сырости и времени, она всё плакала и плакала, но слёз не становилось меньше.
«Сестра твоя… как эта река… Тихая, кроткая, сдержанная… Но разве не в этом её сила?»
Сила? Нет в ней никакой силы!
Слабачка и трусиха. Разве она посмеет ослушаться отца? Да никогда!