Но Мора была сейчас такой счастливой и такой невозможно прекрасной, что насмешничать сразу расхотелось, и даже как-то сердечко защемило.
И, наверное, впервые в жизни, Эйлин захотелось, захотелось нестерпимо сильно, чтобы однажды кто-то посмотрел на неё вот так, как сейчас Эхри смотрел на Мору, чтобы кто-то держал её вот так за руку, и улыбался, улыбался просто оттого, что она улыбается в ответ.
Эйлин смутилась этих странных желаний, рассердилась на саму себя – что за глупости!
Машинально сунув руку в передник, Лина испуганно её отдёрнула, когда пальцы коснулись нежных, чуть влажных от росы соцветий. За всей этой кутерьмой, она и забыла о своей пугающей находке.
Она вздрогнула… Надо избавиться от цветов, и как можно скорее, пока их не увидел отец , или Мора. Хватит и того, что она сегодня всех переполошила сначала странным сном, потом этим жутким следом от когтей. Подумать только, как всё обернулось…
Если бы не этот кошмар на рассвете, Мора, пожалуй, ещё долго бы ждала своего Эхри.
А сейчас Эйлин отстранённо слушала, как отец говорил своё напутственное слово жениху и невесте. Говорил он хорошо – верные слова, добрые, нужные и даже красивые, чего за папой обычно не водилось. Авонмора и её будущий муж слушали внимательно, кивали послушно, а Эйлин вряд ли смогла бы повторить, что произносил отец.
Всё вокруг слово окутало туманом, будто Эйлин снова оказалась в рассветном сне – она потерялась в своих мыслях, тревогах и радостях.
Что будет теперь? Что их всех ждёт? Мора выйдет за Эхри, и за неё можно будет не переживать. А значит, повода остаться в Нокдагли больше не будет.
Неужели отец увезёт её отсюда? Может быть, он ещё передумает...
Эйлин совершенно не хотелось покидать родную деревню. Поглядеть на мир за её пределами, конечно, было бы интересно, но сейчас мысль об отъезде пугала, даже сердце тянуло болезненно. Словно прочная ниточка связала душу Эйлин и это место – покинуть его казалось невозможным…
Нужно убедить отца, что здесь им нечего бояться. Только как это сделать?
Ведь даже сейчас, в доме, Эйлин чудилось, что она снова слышит шепотки Леса и далёкий, тихий, но такой настойчивый зов, что хотелось прямо сейчас бежать на берег Даглы.
– Родные-то твои… что скажут? Отец знает, что ты жениться решил?
Эйлин словно очнулась от дрёмы и наконец-то стала различать смысл слов отца и Эхри.
– Знает. Я уже говорил с ним, – кивнул спокойно Эхри, но лицо его стразу сделалось пасмурным.
И это заметили все, и на лица Моры и отца тоже набежала тень.
– И?
– Свыкнутся, – Эхри ободряюще улыбнулся невесте. – Если им сын дорог, то и новую дочь в семью должны принять.
– Значит, не одобрили выбор твой? – вздохнул отец.
– Они просто ещё не знают, какая Мора, – Эхри потянулся к руке сестрицы, сплёл пальцы. – Ты, Джерард, о том не тревожься! Обидеть её никому не позволю. А полюбить её – полюбят. Дай только срок!
– Пусть будет так! – наконец улыбнулся отец.
– Джерард, а позволь мне с невестой моей погулять немного? – тотчас попросил Эхри, умоляюще глядя на отца. – Обещаю, скоро верну. И провожу до порога.
– Идите! – благодушно махнул тот. – И смотри мне – целовать только губы, руки до свадьбы не распускать!
Эхри и Мора в ответ на это только смущённо захихикали и поспешили улизнуть поскорее.
– Папа, я тоже скоро вернусь… – не дожидаясь ответа, Эйлин стрелой метнулась на улицу.
Сперва она хотела догнать ушедшую парочку, поглядеть, куда это Эхри повёл сестру, ну и… немного последить за влюблёнными из кустов. А те как раз направлялись на берег Даглы…
Эйлин решила тоже свернуть к реке – в зарослях её будет сложнее заметить.
Но, оказавшись на берегу, она мгновенно забыла про свою глупую затею с подглядыванием.
Эйлин замерла, всматриваясь в завесу изумрудно-зелёных ветвей по ту сторону реки. Лес был тих и неподвижен, словно ветра, что дули в Нокдагли, обходили его стороной. Но Эйлин легко различала шорохи и шелест в его глубине, чувствовала движение жизни в этой сумрачной чаще…
Ей стало не по себе… Мурашки рассыпались по коже.
Эйлин развернулась, готовая сорваться и убежать прочь, но в этот миг в спину ей долетел едва различимый шёпот.
– Эйлин…
***
На мгновение Лина даже дышать перестала, замерла, как мышка, которую выследил коршун. Этот зов был тих, как лёгкое дуновение ветра, даже не разобрать, чей голос её окликнул – мужчины или женщины. Кто-то другой наверняка решил бы, что ему померещилось.