— Хочу, – настаиваю я, изо всех сил стараясь не улыбаться слишком широко.
Похоже, мои улыбки ее злят.
Все, что я делаю, кажется, ее злит.
Я просто нахожу ее такой забавной. И до сих пор не могу поверить в свою удачу или проклятие, что бы это ни было, что она вообще здесь. Я предпочитаю верить, что это удача.
— Я буду рад показать тебе несколько примеров того, что я имею в виду, в период между этой и следующей нашей встречей, – добавляю я.
Она смотрит на свой большой толстый блокнот и что-то яростно пишет.
В конце встречи я говорю то, что, надеюсь, передаст, как много это место значит для меня.
— Мы с семьей приезжали сюда дважды: один раз, когда мне было восемь лет, а второй – когда мне было семнадцать. В первый раз мы с братом жили на склонах, родители едва могли заставить нас остановиться и поесть. – В комнате раздается смех. — Это было волшебно. Я никогда не спускался по таким длинным трассам, мне нравилось, что можно было кататься прямо из кондоминиумов...Я, наверное, смогу определить, какой это был кондоминиум, если пойду и изучу каждый из них. – Еще одна пауза, пока они смеются. Все, кроме Скарлетт. — Во второй раз, помню, мне показалось, что мы катались на лыжах недостаточно, но мы больше гуляли в городе, потому что мои родители настояли на том, чтобы мы проводили время с нашими бабушкой и дедушкой, которые были с нами. Я обожал своих бабушку и дедушку, но в то время лыжи и девушки были важнее, поэтому я не был так счастлив от такой договоренности. Но, черт возьми, сколько воспоминаний мы создали в «Розовых лыжах» ... Я до сих пор помню их картофель фри с фантастическим соусом.
Снова хихиканье.
— Медвежий соус, – восклицает кто-то.
— И единственный раз, когда я видел папу пьяным, был во время той поездки, в «Танцующей Эми», если быть точным. – Я улыбаюсь, вспоминая это, как будто это было вчера. — Он пел всю дорогу до нашей квартиры, бабушка хихикала позади нас, а мы с братом обходили его с двух сторон.
Все смеются, и даже Скарлетт выглядит так, будто изо всех сил старается не улыбаться.
— Я не могу передать словами, как я счастлив, что все эти места все еще здесь. Надеюсь, что все. А «Солнечная сторона» все еще здесь?
— Да, – удивленно говорит Альберт. — Обычно туристы туда не заглядывают.
— Ну, я думаю, может быть, ваша бабушка рассказывала мне о «Солнечной стороне». – Я направляю свой комментарий братьям Лэндмарк, не желая, чтобы Скарлетт подумала, что я подлизываюсь к ней, но все же желая рассказать эту историю. — Бабушка была очень впечатлена этой дамой, говорила, что у нее самое милое имя – Бабуля...
Я смеюсь, вспоминая бабушкину радость по этому поводу.
— Это точно она, – говорит Вера.
— Я вспомнил, потому что бабушка спросила, не поздно ли нам тоже начать называть ее Женькой.
Вере это нравится, ее пухлые плечи вздрагивают, когда она смеется.
— Итак, мы поехали в «Солнечную сторону», у бабушки не было аппетита всю поездку, да и до нее, но в тот день она съела блинчики, яичницу и хаш-брауны. Она не каталась с нами на лыжах всю поездку, но когда мы вернулись на курорт, уговорили ее покататься с нами на санях. Мы с Заком по очереди катали ее с горки, и как она смеялась...
Я качаю головой, мне требуется пара секунд, чтобы продолжить. На протяжении всего этого процесса мы с братом испытывали эмоции при мысли о владении местом, которое хранит для нас такие невероятные воспоминания.
— Я никогда не забуду это, – мой голос охрипший, когда я добавляю: — Это была последняя поездка бабушки с нами. Вскоре после этого мы узнали, что она больна, и через год умерла.
Некоторые дамы вытирают щеки, мне становится неловко, что я заставил их плакать.
— Простите, что растрогал вас. Я лишь хотел передать, насколько особенным для меня является это место...этот город, места и люди в нем. Моя мама даже вдохновилась, услышав, как бабушка рассказывает о бабуле и ее милом прозвище. Когда родилась моя племянница, мама решила, что хочет, чтобы ее звали Дейзи, и ждет, что мы все будем называть ее так. Ее зовут Тэмми, так что я не совсем понимаю, откуда взялось имя Дейзи, но с мамой, Тэмми или Дейзи не поспоришь.
Они снова смеются, и я чувствую облегчение.
— Я не до конца знаю традиции и наследие этих стен, но я хочу научиться, – я смотрю на Скарлетт, когда произношу следующую фразу. — Я здесь не для того, чтобы разрушать старое, а скорее для того, чтобы улучшить то, что уже есть, опираться на плечи тех, кто пришел раньше, следить за тем, чтобы это продолжало жить.
Она тяжело сглатывает и опускает взгляд, судорожно сжимая ручку.