— Да ладно тебе. — Она легонько пихнула меня ногой и погладила живот. — Малышу нужен будет кузен. Неужели не можешь найти себе какую-нибудь симпатичную затворницу, чтобы остепениться?
— Не надейся.
Она снова вздохнула.
— Ты вообще ходил на свидания в последнее время?
Я задумался на мгновение, притворяясь, что вспоминаю:
— Если под «свиданием» ты имеешь в виду...
— Я имею в виду: ты приглашаешь девушку на ужин, забираешь её, ведёшь в ресторан, вежливо ведёшь себя за столом, провожаешь домой и, если она согласится, целуешь её на прощание.
— Звучит скучно до ужаса.
Сэди толкнула меня локтем.
— Да брось! Это совсем не скучно. Ты правда собираешься быть один всю жизнь?
— Почему бы и нет? Зато спокойно.
— Это не спокойно, это странно. И это нездорово. В итоге ты станешь тем самым стариком, которого никто не любит и который постоянно орёт на детей, чтобы они убирались с его газона.
— Потому что это мой газон.
Сэди тяжело вздохнула.
— Безнадёжный. Я сдаюсь.
Мы молча наблюдали, как девочки напротив несколько раз заходили в дом и возвращались с новыми предметами для своей стойки: пластиковыми стаканчиками, двумя кувшинами с лимонадом, небольшой коробочкой — скорее всего, «банком» для денег — и большим плакатом с надписью:
«ЛИМАНАД НА ЧАРИТИ 50 ЦЕНТАВ»
— Ох... Может, сказать им? — пробормотала Сэди, заметив ошибку.
— Не будь занудной учительницей, — усмехнулся я. — Это не школа.
Девочки по очереди держали плакат, отчаянно размахивая им перед немногочисленными машинами, проезжавшими по улице. Но никто не останавливался. Прошло минут десять, прежде чем они, слегка обескураженные, плюхнулись на траву.
— Ой, смотри, какие они грустные. Пойди купи у них лимонад, Тайлер, — толкнула меня локтем сестра.
— Я даже не люблю лимонад, — проворчал я, но уже поднимался на ноги.
Доставая бумажник, я пересёк улицу. Когда я подошёл, девочки вскочили с травы, сияя от восторга.
— Хотите лимонад? — спросила одна из них с сильным шепелявым акцентом, и я сразу понял, почему — у неё не хватало передних зубов.
Вблизи я заметил, что они были не совсем идентичными. У обеих были большие карие глаза, светлые волосы и косички, но футболки разные: у одной была надпись «Сила девочек», где буква «и» была изображена молнией.
— Да, хочу, — кивнул я, доставая из бумажника купюры. — Сколько за два стакана?
— Пятьдесят центов за стакан, так что два — это один доллар, — с важным видом ответила вторая, та, что без шепелявости. — А ещё мы собираем деньги на благотворительность.
— На какую благотворительность?
— В фонд исследования детских заболеваний, — хором пропели они.
— Хм... Благородное дело. А у вас есть сдача со ста долларов? — поддразнил я, доставая хрустящую новенькую купюру.
Девочки переглянулись с явным беспокойством.
— У нас только четвертачки, — с беспокойством пробормотала шепелявка.
— Ничего страшного. Вот что: нальёте мне два больших стакана лимонада, а я пожертвую все сто долларов. Как вам такой вариант?
На этот раз их взгляды встретились в чистом, неподдельном восторге.
— Вау! — прошептала девочка. — Спасибо, мистер!
Я протянул купюру и с улыбкой наблюдал, как они бережно сложили её в коробочку. Затем одна держала стаканы, а вторая, взяв кувшин обеими руками, сосредоточенно наливала лимонад. Когда оба стакана оказались полными, они протянули мне по одному.
— Спасибо, девочки. Удачи вам.
— Спасибо! Пока!
Я всё ещё слышал, как они визжали от радости, пока возвращался к дому.
Сэди откинулась на руки, ухмыляясь и прищурившись.
— Сколько ты им дал? Они не могут перестать заглядывать в свою коробку.
Я протянул Сэди стакан лимонада.
— Сто баксов.
— Сто баксов?! — Она расхохоталась. — Ты с ума сошёл?
Я опустился на бетонную ступеньку рядом с ней.
— Они жертвуют деньги в детский госпиталь. Это хорошее дело.
Она насмешливо прищурилась.
— Мягкотелый.
Девочки всё ещё радостно хихикали, время от времени заглядывая в свою коробочку, будто проверяя, не исчезла ли волшебная купюра. Когда они заметили, что я смотрю на них, они снова радостно замахали руками.
— Кажется, у тебя появились новые фанатки, — заметила Сэди.
Я усмехнулся, сделав глоток лимонада, на случай если они ещё следят за мной, а затем поставил стакан в сторону.
— Они слишком юные для меня.
Мы помолчали пару минут.
Я поправил кепку и, будто невзначай, произнёс: