Я не хотел, чтобы это ощущение заканчивалось.
Мы продолжили ужинать, и я расспрашивал её о Нью-Йорке, скучает ли она по жизни в большом городе.
— Знаешь, это было весело, но сейчас я не скучаю, — сказала она, намазывая буррату на кусочек хлеба. — Мне нравилось это тогда — хаос, энергия, но это было в мои двадцать. Теперь я уже не та — ночные вечеринки и ранние подъёмы убили бы меня. Да и корпоративная культура мне не по душе. Здесь, в Кловерли, мне нравится больше.
— Значит, ты останешься тут?
Она вздохнула.
— Думаю, это зависит от того, что ждёт меня впереди. Но я люблю это место. Оно для меня — дом. А ты? Никогда не думал вернуться?
Принесли наши напитки. Я сделал большой глоток, прежде чем ответить.
— Нет. Это место мне больше не кажется домом.
— А Калифорния? Она для тебя как дом?
Я пожал плечами.
— Я не уверен, что для меня вообще есть место, которое можно назвать домом.
— Почему?
Это был сложный вопрос, поэтому я решил вернуть его ей.
— Что делает это место домом для тебя?
Она откусила кусочек хлеба, задумалась на секунду.
— Думаю, это чувство, что я здесь на своём месте. Здесь моя история. Когда я уезжаю, я скучаю по этому месту и всегда счастлива вернуться. Просто… я чувствую себя самой собой здесь.
— Раньше я чувствовал себя так же на поле, — признался я, сделав ещё глоток бурбона. — Но больше нигде. Не с тех пор, как я бросил играть. И я скучаю по этому. Чёртовски скучаю.
— Прости, — тихо сказала она.
Повисла пауза.
— Хочешь поговорить об этом? О бейсболе? О том, что случилось?
— Нет. Всё нормально. То есть, очевидно, не нормально, но если бы разговоры помогали, я бы сейчас был на поле в Сент-Луисе.
Она слабо улыбнулась.
— Возможно, я единственная, но я рада, что ты здесь сегодня. Правда. Приятно снова тебя видеть.
— Мне тоже, — искренне улыбнулся я.
— И приятно выбраться куда-то. В последнее время я либо допоздна на мероприятиях, либо перехватываю что-то на бегу и ем одна дома.
Глядя на неё, проведя эти пару часов в её компании, мне было сложно поверить, что она одинока, если сама этого не хочет. Она была красива, добра, умна, с отличным чувством юмора — что не так с местными придурками, если они не выстраиваются в очередь, чтобы быть с ней?
— Ты сказала, что жить одной тебе не нравится. Почему?
Она вздохнула, положила в рот оливку.
— Я хочу встретить кого-то. Выйти замуж. Завести семью.
Я кивнул.
— Из тебя получилась бы отличная мать.
— Но ты не хочешь этого для себя?
— Нет.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Просто знаю. Я должен был быть лучшим в бейсболе. И чем это закончилось? Оказалось, что я — ничто.
— Тайлер, это неправда.
— Правда, — ответил я с раздражением. — Может, когда-то я был хорош, даже близок к лучшему. Но это не длилось вечно. Потому что ничего не длится вечно. Кто говорит иначе — лжец.
Я осушил стакан.
Эйприл молча двигала вилкой по тарелке.
Одна минута. Потом другая.
— Скажи хоть что-нибудь, — потребовал я, осознав, что уже снова был мудаком.
— Что именно?
— Не знаю. О чём ты думаешь?
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Думаю, что не знаю, обнять тебя или показать тебе средний палец.
Я невольно рассмеялся.
— Я за палец.
Она усмехнулась, показала мне его и подняла свой бурбон.
— Знаешь, я думала, что Сэди преувеличивает, называя тебя ворчливым стариком. Но, похоже, она была права.
Я тяжело вздохнул и потер лицо обеими руками.
— Прости за нытьё. Иногда я просто… не могу сдержаться. Я так привык быть один, что уже не замечаю, как это сказывается на других.
Она наклонилась ближе и прошептала:
— Может, ты был бы не так часто один, если бы перестал ворчать?
— Мне комфортно в одиночестве, — буркнул я.
Она выпрямилась, съела ещё одну оливку.
— Тебе нужен котёнок.
— Чёрт, нет.
— Щенок?
— Слишком тяжело дрессировать.
— Может, тогда друг?
Я склонил голову набок.
— Я думал, ты мой друг.
— Была, — с наигранной серьёзностью сказала она, широко распахнув глаза. — Но эта работа оказалась сложнее, чем я думала.
Я рассмеялся, закинул руку на спинку сиденья и посмотрел на неё. Это было ужасно, что я поймал себя на мысли, что предпочёл бы, чтобы она предложила минет, а не котёнка? Она была чертовски милой.
— Уже сдаёшься?
— Я этого не говорила. — Она сделала ещё один глоток бурбона. — Но, по-моему, тебе стоит лучше справляться со своими эмоциями. А я достаточно пьяна, чтобы попытаться тебе помочь.