Она вскрикивала при каждом яростном толчке, и я не мог насытиться — ее тугой, влажной киской, запахом секса, звуком удара спинки кровати о стену.
Получай, засранец! У меня тоже есть выдержка!
Боже, это было так чертовски приятно — управлять своим телом и заставлять его повиноваться. Испытать тот прилив сил и удовольствия, которые приходят от максимальной физической активности. Нагнетать это мучительное напряжение и знать, что разрядка вот—вот наступит, и все произойдет так, как и должно было случиться - для нас обоих. Я не чувствовал это так долго.
Но я должен был дать почувствовать и ей тоже.
— Кончи для меня, — прорычал я, а может, умолял, когда не дошел до края, теряя контроль. — Кончи со мной. Сейчас, сейчас, сейчас…
— Да! — вскрикнула она, ее тело сжалось вокруг моего члена, когда он запульсировал внутри нее.
Я продолжал двигаться, пока больше не смог, пока мои мышцы не ослабли, пока я не рухнул на нее сверху в полном блаженстве. Ее руки обхватили мою голову и зарылись в волосы, на какое-то мгновение мы остались в таком положении, наша кожа была скользкой от пота, дыхание тяжелым и учащенным, наши тела все еще были соединены.
Но через минуту я понял, что, должно быть, давлю на нее, и оторвал свою грудь от нее.
— Прости. Ты в порядке?
— Эм, я только что испытала два оргазма за каких-то двадцать минут. Я потрясающая. Точнее, ты потрясающий.
Я ухмыльнулся, глядя на неё сверху.
— Спасибо. Хочешь третий? Думаю, я справлюсь.
Она рассмеялась и легонько хлопнула меня по груди.
— Полегче, ковбой. Этой лошадке нужен отдых. Кажется, ты чуть не ушиб мне селезёнку.
— Мне жаль.
Она прищурилась.
— Лжец.
— Ладно, ты права. — Я перекатился на бок, осторожно высвободился из её объятий, поцеловал её плечо и поднялся. — Сейчас вернусь.
Когда я вышел из ванной, она всё так же лежала на спине поверх одеяла, одной рукой обнимая живот, другой закинув за голову. Её лоб был нахмурен, словно она о чём-то тревожилась. Я снова устроился рядом, опираясь на локоть.
— Эй.
Я потянул прядь её волос.
— Эй.
— У тебя слишком серьёзное лицо для человека, который только что кончил дважды за двадцать минут.
Она смущённо улыбнулась.
— Прости. Просто задумалась.
— Да ну, перестань это делать.
Она перевернулась на бок, глядя мне в глаза.
— Ты думаешь, это безумие?
— Нет.
— Даже немного? Ну, учитывая нашу историю?
— Ну, может, чуточку. Но я не считаю это чем-то плохим... если только у кого-то из нас нет странных ожиданий от всего этого. Подожди... У нас ведь нет, да?
Вдруг я ощутил лёгкое беспокойство оттого, что мы не обсудили правила, прежде чем оказаться в постели.
Она рассмеялась.
— Тебе бы видеть своё испуганное лицо! Не волнуйся, никаких странных ожиданий. Я знаю, что это, и меня это устраивает. Мы всё ещё друзья.
— Хорошо. — Я сделал паузу. — Так о чем ты думаешь?
Она провела пальцем по небольшому шраму у меня на груди.
— Думаю... Просто лежала тут и размышляла, почему с тобой это так хорошо.
— Это ведь и должно быть хорошо.
— Знаю. Но для меня это было не всегда так. Последние месяцы, да если честно, уже довольно давно, я работаю над этим. Стараюсь вписать нас в более широкую картину.
— О чём ты?
Она осторожно провела пальцами по моей коже, всё ещё глядя вниз.
— Мой терапевт считает, что я держала людей, особенно мужчин, на расстоянии, потому что боялась раскрыть своё прошлое. Боялась, что меня будут судить за мои решения.
— За все решения? Или за одно конкретное?
Она кивнула, продолжая смотреть на мои грудь.
— За одно.
— Ты имеешь в виду... ребёнка?
— Да. Потому что я долго чувствовала вину за то, что отказалась от него. Я никого не подпускала к себе настолько близко, чтобы рассказать об этом. Я намеренно выстроила стену — что-то, что мешает мне открыться. Но с тобой этой стены нет.
Я убрал прядь её волос с лица, всматриваясь в неё.
— Нет. Её нет.
— Думаю, это... это даже облегчение. Ощущение, что мне нечего скрывать. Нет причин возводить эту стену. Ты уже знаешь обо мне самое тёмное и сокровенное, ту часть, которую я скрывала от всех. И мне не за что больше тревожиться. Это позволило мне просто... чувствовать. Хорошо чувствовать.
— То есть, — я ухмыльнулся, — хочешь сказать, что мой член не только большой, но и целебный?
Она расхохоталась и легонько толкнула меня в грудь.
— Господи, твоё эго просто неисправимо.
— Не могу с собой ничего поделать. Когда я рядом с тобой, мне снова восемнадцать.