— Конечно, — кивнул я. — Не знаю, сколько ещё пробуду здесь, но могу поработать с парой ребят.
— Ещё и родители начали звонить, — добавил он, — интересуются, проводишь ли ты частные тренировки, сколько бы это стоило.
Я покачал головой.
— Мне не нужны их деньги. Если то, что я говорю, помогает, для меня этого достаточно.
— О, это точно помогает. Жаль, что ты не можешь остаться подольше. — Он оглядел поле. — Может, подумаешь над тем, чтобы остаться дольше?
— Насколько дольше?
— До конца сезона? А что, если насовсем? Ты бы не хотел вернуться домой и тренировать здесь на постоянной основе?
Я усмехнулся.
— Не думаю.
— Почему? Ты мог бы разделить время между Калифорнией и здесь. Зимовать там, а весной и летом работать с командой тут.
— Не знаю, Дэвид. Это больше похоже на повадки стариков — убегать от холодов. Я пока не готов быть стариком.
Он кивнул, скрестив руки на груди.
— Думаешь, ещё выйдешь на поле?
Я покачал головой.
— Нет. Если не вернулся до сих пор, то уже и не вернусь.
— И что тогда? Каков твой план на следующие пятьдесят лет?
Я тяжело выдохнул, поправил кепку и уставился на поле. Вот там я стоял, когда выбил девятнадцать отбивающих подряд. Вон через тот забор улетел мяч, когда я сделал свой последний хоумран. А на тех трибунах сидели моя сестра, отец и Эйприл, болели за меня, пока я стоял и готовился выбить очередного соперника своей подачей.
Здесь у меня было много хороших воспоминаний.
Но вернуться домой после такого публичного провала, занять должность помощника тренера в школьной команде? Это было совсем не тем триумфальным возвращением, каким я его себе представлял. Я думал, что однажды брошу первый мяч сезона, раздам автографы болельщикам на трибунах, пожму руки фанатам, которые следили за всей моей карьерой от начала и до самого правильного конца. Но теперь... Теперь это было бы просто унизительно, да? Вернуться не как герой, а как позор.
— Просто подумай об этом, ладно? — Дэвид похлопал меня по плечу. — Ты мог бы принести много пользы. Я знаю, большинство этих ребят не пойдут дальше школьной лиги, но хороший тренер даёт что-то, что они уносят с собой в жизнь, куда бы ни попали. Что-то, что они будут помнить всегда. А тебе есть, что дать, Шоу.
— Я подумаю.
— Это всё, о чём я прошу.
Мы направились к парковке.
— Сегодня не успел, но если получится, поговорю с Чипом, чтобы он принял стипендию в Клемсоне. Думаю, это лучшее место для него, — сказал я.
Дэвид кивнул.
— Да, мне тоже так кажется.
Мы попрощались, и я поехал к дому Сэди, чтобы забрать почту и вынести мусор на переработку. Пока был там, заметил коробку на полу в столовой. Ту самую, что Сэди забрала с чердака, когда переезжала из нашего старого дома. Я забрал её в тот день, когда красил спальню, а потом забыл взять с собой.
Как и ожидалось, в основном там оказался хлам, который мне был не нужен — кубки за чемпионства, какие-то ленточки и медали, старые фотографии, стопки бумаг. Я ещё не разбирал всё это, но был уверен на девяносто девять процентов, что всё это следовало выбросить. Покачав головой, я поднял старую фотографию в рамке, я в форме в свой первый сезон в старшей школе. Тогда я уже играл за старшую команду, в то время как все мои друзья по девятому классу застряли в юниорской лиге. На моём лице была та самая самодовольная улыбка, которую я уже тогда отработал до совершенства. В руках у меня была бита и перчатка. Рядом стояла шестилетняя Сэди в хвостиках, смотрела не в камеру, а на меня. Мы стояли перед яблоней у нашего старого дома. Интересно, ещё ли там это дерево?
Чтобы не задеть чувства сестры, я забрал коробку с собой и закинул её в багажник арендованного внедорожника, который, как говорил Стив из проката, можно было держать всю неделю... Хотя я так и не забронировал обратный рейс в Сан-Диего. Пора было этим заняться — уже была среда. Я провёл здесь целую неделю. Разве не пора вернуться к своей настоящей жизни?
Я думал об этом, пока ехал обратно в отель... выбрав длинный путь — мимо нашего старого дома, чтобы взглянуть, сохранилась ли та яблоня. Да, была на месте. Я припарковался через дорогу и смотрел на это чёртово дерево, размышляя о предложении, которое Дэвид Дин сделал мне днём. О втором акте своей жизни, для которого у меня не было запасного плана.
Я думал о возвращении в свой большой дом с охраняемыми воротами в Сан-Диего или в свою хижину в горах. Обе эти собственности давали мне уединение и тишину, которых я жаждал в последний год. Но правда ли, что именно этого я хочу на всю оставшуюся жизнь?