Мы вышли через парадную дверь и уселись на ступеньки крыльца. Вечер был тёплым и спокойным, солнце медленно опускалось за дома через дорогу.
— Напомни мне купить вам пару стульев сюда, — сказал я, опускаясь на бетон.
— Джош хочет сделать внутренний дворик за домом. Здесь и правда ни на что не хватает места. Это больше бетонная плита, чем крыльцо, — она пожала плечами. — Но с появлением малыша планы, скорее всего, отложатся.
— Вот видишь? Дети портят всё, — ухмыльнулся я.
Она пнула меня носком в бок.
— Ладно, рассказывай. Ты ещё здесь из-за Эйприл?
— Нет, — быстро ответил я. — Не только из-за неё.
— Но частично?
— Можно и так сказать, — я сделал ещё глоток воды.
— А другая причина?
— Работаю с бейсбольной командой в школе. Дэвид и Вирджил Дин как-то уговорили меня, но, знаешь, мне это даже понравилось.
— Это здорово.
Я посмотрел, как мимо нас проехали на велосипедах несколько детей.
— Я не был уверен, как себя почувствую, возвращаясь к бейсболу без игры. Думал, что буду ненавидеть это.
— Но ты не ненавидишь?
— Не совсем. Думаю, злость на то, как закончилась моя карьера, останется со мной навсегда. Это никогда не будет казаться справедливым. Но... наверное, я не должен позволять этому определять мою дальнейшую жизнь.
— Нет, не должен.
Я осушил бутылку до конца.
— Эйприл всю эту неделю вдалбливает мне, что пора перестать зацикливаться на прошлом и решить, каким я хочу видеть своё будущее.
— То есть она хочет, чтобы ты перестал быть сварливым стариком? Перестал жить затворником? Признал, что жизнь за пределами бейсбольного поля существует? — Сэди толкнула меня в плечо. — Интересно, кто ещё пытался тебе это втолковать?
— Ну да, но у тебя нет длинных рыжих волос и ямочек на щеках.
Она рассмеялась.
— Ладно, согласна. Не важно, кто до тебя достучался, главное, что достучался. Я уже начала за тебя переживать. Ты живёшь так далеко, что я не могу следить за тобой, как полагается сестре. Ты усложняешь мне возможность вмешиваться в твою жизнь.
— Ну, угадай что? Я как раз собираюсь упростить тебе жизнь... и усложнить свою.
Она нахмурилась.
— О чём ты?
Я поправил бейсболку.
— Думаю, переехать обратно.
— Сюда?
— Да.
Её спина выпрямилась.
— Ты серьёзно?
— Да. — Я усмехнулся. — Ты рада это слышать или нет?
— Конечно, рада! Просто в шоке.
— Ты не единственная. — Я покачал головой. — Неделю назад я бы даже не подумал об этом.
— Это потому что ты был слишком занят самобичеванием, — снова ткнула она меня в плечо. — Так что изменило твоё мнение? Подожди, не говори. Рыжие волосы и ямочки на щеках?
Я тихо рассмеялся.
— Частично. Мне нравится быть рядом с ней. Но ещё... Возвращение сюда оказалось не таким болезненным, как я ожидал. То есть мне до сих пор не нравится, когда люди подходят и спрашивают, что, чёрт возьми, пошло не так, но, думаю, это будут делать в любом месте.
— Это правда, — кивнула она. — Плохие манеры не зависят от штата.
Я вспомнил слова Вирджила.
— И прятаться можно было только до определённого момента. Мне ведь не восемьдесят. Мне ещё и сорока нет. Я не хочу провести вторую половину жизни, зацикливаясь на первой, и гадать, что, чёрт возьми, пошло не так.
— Это действительно звучит как одинокая, несчастная жизнь, — мягко сказала она.
Мимо снова проехали те же ребята на велосипедах, и на этот раз они нам помахали. Мы с Сэди помахали в ответ.
— И эта история с Эйприл... — начал я, но не смог подобрать слов. — Не знаю. Это просто... приятно.
Сэди ничего не сказала, но я краем глаза заметил её довольную улыбку.
— Что? — спросил я с подозрением.
— Ничего. Просто улыбаюсь. Это значит, что я счастлива.
— А.
— Но у меня есть вопросы.
Я застонал.
— Во-первых, где ты собираешься жить?
— Без понятия. Я даже не смотрел варианты — я же только вчера начал об этом думать.
— Когда это должно произойти?
— Тоже не знаю. Может, летом? Думаю, на выходных можно посмотреть несколько домов.
— Отлично. И наконец, всё с Эйприл... Это серьёзно?
— Почему тебе это так важно?
Она тяжело вздохнула.
— Потому что мне нужно понять, насколько радоваться по шкале от одного до десяти, если ты вдруг, впервые в жизни, завёл нормальные взрослые отношения. — Она драматично прижала руку к сердцу. — О, боже... девушку!
Я закатил глаза, но всё же задумался.
— Семь.
— Семь?
— Может, восемь. Я бы даже поднял до девяти, но, знаешь, прошла всего неделя.