— Вы должны мне все как на исповеди рассказывать. Чтобы никакой утайки не было. Знаете, что за это бывает?
— Знаю… почему не знать! Но верьте мне, от чистого сердца говорю вам: разве я все знаю, они при мне не обо всем говорили.
— Хорошо! Верю! Даже вижу, что никакой крутни в ваших словах нет. А теперь можете идти к своим детям. Если будет какая надобность, позовем. Конечно, позовем.
— Всегда буду рад услужить вам!
— Старайтесь доказать чем-нибудь свои слова.
С облегчением вздохнул Слимак, покинув кабинет начальника полиции. Он шел по улице, оглядываясь по сторонам, боясь встретить кого-нибудь из близких знакомых. По улице, громко покрикивая на прохожих, несколько автоматчиков провели группу людей.
Слимак опустил глаза и шел, стараясь не дотрагиваться ногами до земли, готовый превратиться в незаметную точку, в собственную тень.
Жена, которую ничто и никогда особенно не волновало, встретила его спокойным вопросом:
— Ну как? Сходил?
— Сходил.
И конечно, все выведала, расспросила. И сказала в заключение:
— Ты это должен понимать, великое тебе уважение оказывают. Некоторых давно расстреляли. А ты теперь отблагодарить должен. Может, наконец за ум возьмешься! Может, время твое пришло, чтоб действительно каким-нибудь начальником стать…
— Не говори мне про начальство.
— Блоха ты! Счастья своего не хочешь взять в собственные руки. Его в полицию приглашают, а он еще фанаберию разводит.
— Не фанаберию, пойми ты. Боюсь я… И за себя боюсь, и за тебя. Вот почитай.
Он дал жене номер газеты, которую получил от Клопикова.
— Вот почитай, почитай этот «Новый путь»! Кому, может, это и новый путь, а кому… этот путь боком выходит. Вот читай! — взволнованный Слимак тыкал пальцем в газетную страницу. И они вместе читали:
«Очередное злодейство бандитов. На этих днях на посту своей службы трагически погиб староста села… уважаемый господин Сипак Матвей Степанович. Покойник был добросовестным борцом за новый порядок. Он бесстрашно боролся за новый путь, который открыл и подарил нам величайший провидец в лице великого фюрера. Вместе со старостой смертью храбрых погибли: комендант села, чины местной полиции и солдаты германской армии, а всего двадцать восемь героев…»
— Вот видишь?
— Ну и черт их возьми! Подумаешь, убили! Нужно было кому-то — вот и убили.
— Они везде достанут, если захотят.
— Трус ты. Всего боишься. И немцев боишься, и полиция тебе страшна… И тех боишься, кто полиции головы откручивает. Трус, и зачем я только голову свою связала с таким недотепой?
И долго еще в хате Слимака шла нудная дискуссия между хозяином и достойной его женой.
15
Когда Вера узнала во время очередной встречи с Надей, что та имеет какое-то отношение к событиям, происходящим в лесах и на дорогах, она бросилась подруге на шею, горячо ее целовала и чуть не расплакалась:
— Надечка! Вот настоящая жизнь, настоящие люди…
И, задумавшись на минуту, начала так горячо и настойчиво упрашивать Надю помочь ей избавиться от проклятой жизни, вырваться из паучьего гнезда, что Надя вспомнила скупые слова Мирона:
«С этой девушкой стоит иметь связь. Она из хорошей семьи… Но советую тебе, конечно: делай все оченъ осторожно, ведь она в самом логове зверя. Давай ей кое-какие поручения, да посоветуй остерегаться Коха, он куда более хитрый и опасный человек, чем комендант».
А Вера все просила:
— Я готова пойти куда глаза глядят. А куда пойдешь, если я никого не знаю ни в городе, ни в районе. И что мне с мамой делать? Я не могу ее бросить. Прошу тебя, очень прошу: выведи ты нас из города куда-нибудь в глухую деревню. К партизанам. Я готова все делать, что прикажут, лишь бы не оставаться здесь! Надечка, дорогая, сделай так, чтоб не мучиться больше.
Надя слушала, присматривалась к Вере, такой, казалось, маленькой, беспомощной. И в голосе ее было что-то детское. Она прижималась к Наде и, заглядывая ей в глаза, все просила:
— Родненькая моя, не оставляй меня немцам на издевательство!
Надя осторожно отстранила ее.
— Зашла я к тебе, потому что считаю тебя советским человеком. Ты в партизаны хочешь? Это хорошо. Успеешь и в партизаны попасть. Помогу, обещаю это. Но партизан не обязательно тот, кто ходит по лесу, по деревням, числится в отряде. Можно быть партизаном и тут.