«международным событием, вызванным совместными усилиями пролетариата многих стран».
Они были навязаны сверху оккупационной державой и ее ставленниками. И так называемым странам народной демократии суждено было стать лишь передним краем обороны государства, где строится социализм в одной стране.
В Западной Европе в соответствии с договоренностями Ялты и Тегерана было восстановлено правление разбитой и дискредитированной буржуазии, и компартии помогали этому процессу, участвуя в послевоенных правительствах де Голля и Гаспари, в разоружении участников Сопротивления и в обуздании радикализма неуступчивого рабочего класса. Таким образом, революционный потенциал во всей Восточной Европе был приведен в действие, но направлен в другую сторону, в Западной Европе он был нейтрализован. Сталинизм стремился к созданию тупиковой ситуации в классовой борьбе, которая дала бы возможность дипломатам обеспечить
«мирное сосуществование различных общественных систем».
Сталин вновь пытался обеспечить национальную безопасность на основе международного статус-кво, то есть разделения зон влияния, установленных в Тегеране и Ялте. Однако дипломатия не смогла решить спорные вопросы, касающиеся конкретного разграничения зон; не смогла она справиться и с впервые возникшими проблемами наступавшего ядерного века. Итак, мир остался зябнуть на ветру «холодной войны», той своеобразной формы классовой борьбы, которую вели между собой великие державы. Снова вспомним предупреждение Энгельса:
«То, что руководство буржуазной революцией принадлежало исключительно Франции... привело, вы знаете куда? — к Наполеону, к завоеванию, к вторжению Священного союза».
Не раз тот факт, что руководство социалистической революцией принадлежало исключительно России, приводил примерно к таким же результатам.
Однако эпоха исключительного руководства России подходила к концу. Оказалось, что революционная ситуация, возникшая в результате войны, не везде была взята под контроль. Югославы поставили под сомнение ведущую роль СССР; открытый вызов бросила и победоносная китайская революция. Но даже огромный размах революции не повлиял на национальную обособленность и изоляционизм сталинской политики: все ее недостатки были унаследованы преемниками Сталина. Хотя концепция «построения социализма в одной стране» давно потеряла свою актуальность, порожденные ею общая направленность, образ мышления и политический стиль не претерпели изменений.
Необходимо теперь кратко остановиться еще на одном аспекте влияния Советского Союза на общественную и политическую жизнь Запада. В первые послереволюционные годы идеи Октябрьской революции встретили широкий отклик в рабочем движении Запада. Например, в 1920 году съезды французской и итальянской социалистических партий, а также съезд Независимой социал-демократической партии Германии, самой влиятельной тогда в этой стране, огромным большинством приняли решение войти в состав Коммунистического Интернационала. Даже в консервативной Англии докеры Лондона во главе с Эрнестом Бевином выразили свои симпатии новой России, отказавшись грузить военное снаряжение, предназначенное для польской армии, воевавшей против страны Советов. Казалось, вдохновленное русской революцией рабочее движение восстало ото сна, в который оно погрузилось в 1914 году. И вновь во время второй мировой войны Сталинградская битва вывела оккупированную нацистами Европу из состояния отчаяния и вдохнула в Сопротивление уверенность в победе и новую надежду на достижение социализма. Однако в целом на протяжении этих лет пример Советского Союза не стимулировал рабочее движение Запада, а препятствовал ему в достижении целей социализма.