Затем он позвал сержанта Эффорда и на минуту отвлек его от работы, чтобы перенести тело наверх.
Дальнейшие действия главного инспектора Морсби были довольно неожиданны. Он велел дактилоскописту подняться, привел его в общую спальню Каррузерсов (тело перенесли в гардеробную доктора) и сказал:
— Хотел бы, чтобы вы изучили все выдвижные ящики в этой комнате и все чайные чашки в поисках отпечатков умершего. Сперва снимите их, а потом посмотрите, сможете ли их найти там, где я сказал.
Оставив криминалиста работать, он вновь спустился на первый этаж.
— Я здесь ничего не смог найти, — сказал инспектор Уиллис, подняв глаза от стола. — Все в полном порядке, едва ли были какие-нибудь счета, много пациентов, не могло быть никаких проблем с деньгами.
— Хотелось бы, чтобы вернулась его жена, — пробурчал Морсби. — Она могла бы что-то прояснить. — Инспектор сунул руки в карманы и принялся рассматривать сожженные бумаги в камине. — Интересно, кто последним видел его живым, — пробормотал он.
— Нас бы еще спасло от целой кучи неприятностей, — пожаловался Уиллис, — если бы коронеры не копались в делах так глубоко. Будь я коронером, мне было бы достаточно этой записки, я бы не беспокоился о причинах. Почему этим бедолагам не держать их в секрете, если так этого хочется?
— У коронеров всегда есть и всегда будут длинные носы, — высказал свое мнение Морсби. Он пересек комнату, подошел к книжной полке, ненадолго остановился, изучая заголовки, и извлек «Медицинскую юриспруденцию» Тэйлора.
— Здесь говорится, — заметил он несколькими минутами позднее, — что при отравлении стрихнином смерть наступает примерно через два часа после принятия препарата. Кажется, он должен был принять его сразу после ланча. Прислуга должна что-нибудь знать. — Он вернул книгу на полку и снова направился в операционную.
На верхней полочке стоял пузырек с ярлычком: Liq. Strych., полный на треть.
Морсби все еще смотрел на него, когда с докладом явился сержант Эффорд.
— Не смог найти ничего, что можно было бы использовать как емкость, сэр, кроме чистой стеклянной посуды в буфетной. Вы были в столовой? Там на столе остатки пищи и наполовину выпитая бутылка пива, но ничего стеклянного. Думаю, он налил яд в пиво, а потом вымыл посуду.
— Интересно, зачем ему это делать, — задумался Морсби.
Он осмотрел столовую и проследовал за Эффордом в буфетную. В раковине для мытья посуды стояла одинокая кружка, на стенках которой еще заметны были капли воды. Морсби с озадаченным видом изучил ее. Потом оглядел комнату.
Единственным, что привлекло его внимание, была пустая бутылка из-под пива, стоявшая на полу у сливной трубы. Пока сержант с удивлением разглядывал ее, Морсби опустился на колени и поднес нос к незапечатанному горлышку бутылки. Поднимаясь, он в ответ на изумленный взгляд Эффорда заметил:
— Кажется, ее тоже вымыли; по крайней мере нет пивного запаха. Почему же он озаботился это сделать, как вы думаете?
— Возможно, сэр, она тут стоит уже какое-то время. Или он добавил стрихнин в бутылку и тщательно перемешал, прежде чем налить. «Как следует встряхните перед приемом», — с усмешкой процитировал Эффорд.
Морсби кивнул.
— Это самое осознанное самоубийство, с каким я только сталкивался. Не трогайте эту бутылку и посуду.
Он вышел из буфетной и проследовал наверх в спальню.
— Как вы там, Паттерсон?
— Почти закончил, сэр. Осталась только эта ручка у чашки. Отпечатки доктора есть на трех-четырех ящиках туалетного столика, а на чашках — ни одного.
— Ага, — сказал Морсби и посмотрел, как дактилоскопист проверяет последнюю ручку, что также оказалось напрасным. — Я бы хотел, чтобы вы занялись еще тремя вещами, Паттерсон. — Он описал пузырек в операционной и бутылку с кружкой в буфетной. — Проверьте их все на любые отпечатки.
Тот кивнул и вышел из комнаты.
Морсби подождал, пока дактилоскопист уйдет, и уселся за туалетный столик, гротескно неуместная фигура перед множеством женских безделушек. Из холла до него донесся голос дактилоскописта:
— И что шеф возится с этим суицидом? Трата времени, как по мне. — Морсби улыбнулся в знак несогласия; иные самоубийства замечательно интересны.
Тренированными пальцами он быстро проверил содержимое каждого ящика, особое внимание обратив на тот единственный, где не нашлось отпечатков доктора. Его большие руки легко копались среди чулок и носовых платков, старых счетов, пудрениц, перчаток, сломанных сумок, небрежно нацарапанных записок — обычных принадлежностей женского туалетного столика. Какое-то внимание он обратил только на счета и записки. Но встал инспектор с пустыми руками, все, что он изучил, вернулось точно на то место, где было найдено.