— Ночь уже настала, — сказал Ранситер. По крайней мере, для Эллы. А может, и для него, если не удастся найти исчезнувших телепатов, паракинетиков, ясновидцев и аниматоров Холлиса. Он потерял свою жену и, в довершение всего, оказался лишен возможности последовать ее совету, поскольку Джори вытеснил Эллу прежде, чем она успевала его дать.
— Когда мы снова поместим ее в холодильник, — продолжал фон Фогельзанг, — Джори уже не будет рядом с ней. Если вы согласитесь на несколько большую месячную плату, мы можем поместить ее в старательно изолированную камеру, стены которой дополнительно выложены слоем тефлона-26, с целью исключить все возможные гетеропсихические воздействия, как со стороны Джори, так и кого-либо другого.
— Не слишком ли поздно? — спросил Ранситер, преодолев на минуту депрессию, в которую впал из-за этого события.
— Ее возвращение возможно. Как только уйдет Джори, а также другие особы, которые могли проникнуть в нее в связи с ее ослабленностью. Она доступна почти для любого. — Фон Фогельзанг закусил губу, размышляя над ситуацией. — Изоляция может ей не понравиться, мистер Ранситер. Мы не просто так помещаем контейнеры — или гробы, как их называют непрофессионалы, — так близко друг от друга. Взаимное проникновение в свои мысленные жизни дает полуживым единственную…
— Прошу немедленно поместить ее в отдельное помещение, — прервал его Ранситер. — Лучше пусть находится в изоляции, чем не существует вообще.
— Она существует, — поправил его фон Фогельзанг. — Только не может установить с вами контакта, а это большая разница.
— Эта разница метафизическая и не имеет для меня никакого значения, — заявил Ранситер.
— Я изолирую ее, — сказал фон Фогельзанг, — но думаю, что вы правы: уже слишком поздно. Джори проник в нее навсегда. Мне очень жаль.
— Мне тоже, — сухо ответил Ранситер.
“Молниеносный УБИК” сохраняет
все достоинства свежезаваренного
кофе “экспрессе”. Твой муж скажет:
“Дорогая, до сих пор я считал, что ты
делаешь кофе так себе, но сегодня!..” Безвреден, если употреблять
согласно инструкции.
Джо Чип, по-прежнему в своей полосатой пижаме, похожей на клоунский наряд, сел за кухонный стол, закурил сигарету и, бросив в прорезь десять центов, начал манипулировать рукоятками недавно взятого напрокат газетного аппарата. Из-за похмелья он пропустил “межпланетные новости”, подумал немного над позицией “местные новости” и решительно установил рукоять на “сплетни”.
— Прошу вас, сэр, — сердечно сказал аппарат. — Сплетни: Угадайте, к чему стремится Стэнтон Майк, любящий одиночество финансист и спекулянт с межпланетной славой. — Внутри аппарата что-то засвистело, и из щели высунулась полоса бумаги. Выброшенный машиной четырехцветный лист, покрытый жирными буквами, скользнул по поверхности неодубового стола и упал на пол. Чип, несмотря на головную боль, нагнулся, поднял его и положил перед собой.
МАЙК ОБРАЩАЕТСЯ В МИРОВОЙ БАНК ЗА ДВУМЯ ТРИЛЛИОНАМИ. “АП” из Лондона. “К чему стремится Стэнтон Майк, любящий одиночество финансист и спекулянт с межпланетной славой?” — такой вопрос задавали себе бизнесмены, когда сквозь стены Уайтхолла проникла весть, что энергичный, хотя и несколько эксцентричный промышленный магнат, который некогда взялся бесплатно построить флотилию кораблей, с помощью которых Израиль мог бы колонизировать планету Марс и оживить ее пустыни, ныне обратился с не лишенной шансов на успех просьбой о выделении ему невероятно высокого, беспрецедентного кредита в размере…
— Это не сплетни, — сказал в аппарат Джо Чип. — Это финансовые операции. Сегодня я хочу почитать о том, какая телезвезда с чьей женой спит. — Как обычно, он спал довольно плохо, и не принял возбуждающего средства, поскольку недельная норма, выданная ему районной аптекой, что располагалась в том же жилом блоке, уже кончилась. Причиной было отсутствие у него уверенности, но факт оставался фактом: по действующим правилам он мог купить новую порцию только в ближайший вторник, то есть через два долгих дня.
— Прошу установить регулятор на “бульварные сплетни”, — сказал аппарат.
Он послушался, и немедленно перед ним появился новый лист. Сначала Джо сосредоточил внимание на отличной карикатуре на Лолу Хертсбург-Райт и даже облизнулся, увидев в каком неприличном виде было нарисовано ее правое ухо, затем принялся за текст: