— Ему не нужен новый секретарь?
— Что… После тебя? Нет уж… Кстати, как ты себя чувствуешь? У тебя нездоровый вид. Нет, ты действительно дурак, потому что попусту тратишь время.
— Перестань, Ви, прошу тебя.
— А разве я что-то сказала? Но мне кажется, что если бы у всех появились глупые идеи и все кинулись бы их осуществлять, то где бы мы сейчас были.
— Говорят, что опять забастовка на рыбоперерабатывающем заводе.
— Сейчас? Кто же это тебе сказал? Нет, ты действительно очень плохо выглядишь. Посмотри на себя!
— Ватт мне сказал об этом.
— Какой это завод?
— Об этом ты лучше у него самого спроси. Он мне сам рассказал.
— Не стоит верить всему, что говорит тебе Ватт. Ведь он вечно что-то путает.
— Наверное, это рыбоконсервный завод.
— Не будь дураком; нет же такого завода, по крайней мере, здесь поблизости.
С. посмотрел вниз на свои ботинки: они были покрыты серой пылью. Он стоял на гравии, втоптанном в землю.
— Ты принесла мне что-нибудь?
— Мне не следовало бы этого делать. Я просто дура, раз поступаю так.
Откинув несколько листов капусты, прикрывавших содержимое ведра, женщина достала оттуда пачку газет. Она передала ее в руки С. Тот сделал шаг вперед, взял сверток, все так же искоса поглядывая на женщину.
— Здесь половина пирога со свининой. Мне, наверное, не надо было делать этого… кто знает.
— Ты очень добра ко мне…
— Давай не будем все начинать снова. Что делаю — то делаю. А почему бы тебе не прийти принять ванну?
— Что-о? В то время, как он сидит у себя в кабинете? Ведь он же пристрелит меня.
— Не говори ерунды. Он не выходит из своего кабинета до самого обеда.
— Да не нужна мне ванна. Только представить себе, как я крадусь, чтобы войти в дом. К тому же, может, она сама захочет застать меня в это время, в ванне…
Женщина засмеялась.
— Все вы, мужчины, на один манер. Пойдем, ты же так любишь мыться.
— Он убьет меня, если увидит!
— Ну, тогда ладно. Я не могу стоять здесь целый день. У меня, в отличие от некоторых, есть работа.
— Принеси мне немного керосина для лампы. Ну, пожалуйста, Ви…
— Да, я всегда говорила, что все мужчины одинаковы. Ладно уж, неси свою лампу. Почему бы тебе самому не сходить за ним?
— Ты же знаешь, почему…
Женщина подождала, пока С. скроется за маленькой дверцей в воротах старого каменного здания, и поспешила по грязной дорожке, нагибая голову, чтобы не зацепиться волосами за ветки деревьев. Затем она завернула за угол и вылила содержимое эмалированного ведра на кучу. Потом она вернулась на то место, где разговаривала с С., и подождала, пока тот вынес лампу. Лампа была очень старая и называлась “Летучая мышь”. С. передал ее женщине.
— Когда смогу, тогда и принесу. У меня еще очень много дел. Она приказала к обеду сделать запеканку с говядиной. А сейчас она ушла за анчоусами для нее.
— Ну, до свидания. Спасибо за пирог.
— Да, дура я… вот кто.
С. стоял и наблюдал за четырьмя завязками, сходящимися на спине. Она удалялась в сторону жилого дома. Белое ведро, теперь пустое, резко выделялось на темном фоне стены дома. Ведро женщина несла в правой руке. Она подошла к задней двери черного хода, поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Как только дверь за ней закрылась, С. повернулся и пошел к себе. Войдя в старое каменное здание, он закрыл дверь, набросил петлю на вбитый гвоздь и медленно полез по лестнице вверх на второй этаж.
Как только С. добрался до своей комнаты, он первым делом взял крышку люка и перетащил ее на середину комнаты. Бумажный сверток, который он принес, он положил на одну из полок, расположенных вдоль юго-восточной стены, рядом с медным крокодилом. На уровне груди между двумя поперечными балками, при помощи двух металлических колец, надетых на вбитые в балки гвозди, был подвешен гамак. По обеим сторонам гамака свисали углы двух серых одеял, обвязанных по краям с помощью садовой бечевки. С. положил руки на гамак, присел, согнув ноги в коленях, и осторожно запрыгнул в гамак.
Когда он улегся, он подождал, пока гамак перестанет раскачиваться, затем сел и развязал шнурки ботинок. Сначала он снял правый, затем — левый; аккуратно поставил их на пол, доски которого из-за своего неровного расположения создали причудливую игру теней, напоминавшую копну женских распущенных волос. Оба ботинка стояли рядом, соприкасаясь носами и образуя угол в девяносто градусов. У правого ботинка отваливалась подметка. Она сильно износилась и была обтрепана по бокам. Нос правого ботинка совсем расклеился. Оба ботинка стояли рядом на светло-желтой доске, выступающей над уровнем пола. С. долго рассматривал свою обувь, затем доски пола, на которых они стояли. Потом он отвернулся.