— Ты же здоровый.
— Тогда к вам!
— Говорю же, не положено, — рассердился Павлик. — В лагере такое правило, и нарушать его нельзя.
Павлик был очень дисциплинированный человек и нарушителей порядка просто презирал.
— Ладно, подожду до второй смены, — согласился я, чтобы он не злился. А то, чего доброго, не приготовит мне свою микстуру. — Ты только не забудь про лекарство. И напиши, как его принимать.
Мы расстались до следующего утра. Перед отъездом в лагерь Павлик принёс мне поллитровую бутылку с жёлтой, тягучей жидкостью. На бумажке, которую он приклеил к бутылке, было написано: «Гемоглюкозная смесь, составлена по рецепту д-ра X. П. (Это означало: доктора Хохолкова Павла.) Принимать по одной столовой ложке три раза в день после еды».
— Ты думаешь, я стану геркулесом? — глядя на бутылку с сомнением, спросил я.
— Сам увидишь, — обнадёживающе сказал Павлик и достал из кармана другую бумажку, с нарисованной на ней бородатой завитушкой. — Это калганный корень, — пояснил он. — Я, может, не совсем точно нарисовал, но ты выясни в деревне, где его можно раскопать. Это замечательный корень. Он от всех болезней помогает. Ты привези мне несколько корешков.
— Уж так и от всех… — с сомнением сказал я. — Чего ж тогда врачи его не выписывают?
— Они в него не верят, — ответил Павлик.
— Так ведь он помогает!
— Ещё как! — подхватил Павлик. — Но врачи хотят, чтобы всё было по науке. А это домашнее средство.
— Не всё ли равно, — загорячился я, — главное, чтоб поправиться.
— Это больному всё равно, от чего поправиться, — рассудительно заявил Павлик. — А врачам надо, чтобы больной выздоровел по всем правилам медицины. Я, как вырасту, придумаю лекарство «Калгатин».
— От чего ж оно будет помогать?
— Тогда узнаешь. Может, сам ещё им полечишься, — улыбнулся Павлик и протянул мне руку. — Пей мою смесь и поправляйся. Пока!
Я не пошёл провожать Павлика. А то опять расстроюсь. Обидно ведь: люди будут участвовать в лагерных соревнованиях, ходить в походы, заниматься в различных кружках, а я в это время должен пить парное молоко и, лёжа на сене, дышать деревенским воздухом. (В письме к дедушке мама писала, что мне особенно полезно вдыхать воздух, пропитанный ароматом свежего сена.) Вот что меня ожидает: послеобеденный сон на макушке копны. Одна надежда на бутыль с жидкостью д-ра Х. П. Вдруг в самом деле поможет скорее окрепнуть?
Минут через двадцать Павлик ушёл с рюкзаком за плечами вместе со своей мамой к лагерным автобусам, а я остался сидеть дома. Нужно было подумать, что взять с собой в деревню. Мама уложила мне целый чемодан белья, но я всё-таки сумел втиснуть в него две книжки: «Пионерские были» и «Подвиг», которые взял в нашей библиотеке. «Пионерские были» я уже почти прочитал. Там пионеры организовали боевой форпост и помогли милиции выследить замаскированного белогвардейца. Как всё-таки жалко, что революция была полвека назад!
Вторую книгу, «Подвиг», я приберёг для деревни. В ней написано про ребят, которые помогали нашим солдатам во время Великой Отечественной войны.
А вот почему нет книжки, где бы ребята сейчас, в наше время, совершали что-то героическое, необыкновенное? А то только и читаешь, как пионеры помогают колхозу или ходят по местам боёв, точно по музею с экскурсоводом. Дедушкина деревня во время войны тоже была занята врагом, а в лесу, который её окружал, действовал партизанский отряд. Но о нём уже всё давным-давно известно. Да, теперь только и остаётся, что ходить по музеям.
Конечно, встречаются ребята, которым повезло, и они потушили пожар или спасли утопающего дошкольника. Только ведь тут на миллион охотников один тонущий. Не сидеть же мне всё лето на берегу речки и ждать, когда кто-то пустит пузыри. Да есть ли ещё у дедушки глубокая река? А главное, я сам еле-еле плаваю. Начну спасать, так неизвестно, кто первый утонет. В лагере я бы ещё мог отличиться. Построил бы модель планёра с резиновым моторчиком и установил бы рекорд дальности полёта. Тогда бы обо мне написали в городской газете. И мама, которая работает редактором отдела информаций, прочитала бы про меня заметку раньше всех. А у дедушки в деревне мама предписала мне такой строгий режим, что у меня даже пальцев не хватило на все её запрещения. Одни «не» да «не».
«Не вздумай купаться, а то у тебя откроется процесс в лёгких». «Не смей ходить босиком, а то, не дай бог, порежешься и получишь заражение крови». «Не ешь немытые овощи — будет дизентерия». «Не пей сырую воду — схватишь брюшной тиф». «Не лазай по деревьям, а то свалишься». И так далее и тому подобное. Нет, о том, чтобы отличиться в деревне, и думать нечего. Мама так вошла в свои «не», что, даже отдавая мне билет на поезд, сказала: «Не потеряй, пожалуйста».