Но вскоре они посчитали, что уже стали «реальными мужиками», а не какими-то сопливыми пацанами, и решили пропустить «чего покрепче». Чем стала какая-то купленная у одной из бабок-соседок бормотуха, про которую та говорила, что она «прям как „Столичная“», за что потом, как все же попробовал самую знаменитую советскую водку, Михаилу хотелось откровенно набить ей морду — ибо нефиг обманывать. И вот когда под вечер они малость поднабрались и осмелели, то с чего-то захотели пойти в кино, хотя, как уже потом осознал Михаил, их бы туда все равно не пустили. На полдороги, по закону подлости, они встретили находящихся в как бы не еще более «зеленом» состоянии «агафоновских», после чего после короткой перебранки состоялся небольшой «махач», закончившийся фингалами у Лехи, Васьки и Димана с их стороны и троих или четверых противников. После чего они уже как победители принялись расползаться по домам…
Вспомнилось Михаилу и то, сколько мата он тогда услышал от бати на счет всех их похождений — в той речи, что он услыхал по приходу домой, цензурными были разве что предлоги — и то даже в этом были большие сомнения, если посмотреть, в каком они были применены контексте. Правда, к некоторому удивлению, уже на следующий день про это напрочь забыли и больше никогда не вспоминали.
Нет, повторять всего этого не хотелось совершенно… Перерос он такие «развлечения». Разве что в драке помочь — но там от трезвого толку будет больше. Так что просто будет мотаться где-нибудь неподалеку пока не увидит топающих в кино товарищей. Пока же, изобразив глубокое сожаление, пришлось от такого «заманчивого» предложения отбрехаться, сославшись на срочные домашние дела — и это ему удалось изобразить достаточно убедительно. Так что вскоре почти все пацаны с целеустремленным видом направились в сторону лехиного дома, а Михаил остался стоять в компании практически одних девчонок…
— А ты что с пацанами не пошел? — когда они почти дошли до места, вдруг спросила Вика.
Почти всю дорогу они прошли в тишине — и постепенно их компания расходилась по домам, кто куда. И когда Михаил уже собирался распрощаться и с Викой, которая в этом месте обычно сворачивала на своей проезд, вдруг спросила девчонка.
— Дела у меня, — уклончиво ответил Михаил.
— Дела? — хмыкнула девчонка. — Думаешь, у других их нет? Да не меньше твоего, небось…
— Откуда я знаю? — пожал плечами Михаил.
— Ну-ну, — усмехнулась Вика. — Не захотел ведь…
Отвечать ничего Михаил не стал. Врать дальше было противно, говорить правду не хотелось. Тем более, что все равно любое придуманное им объяснение было бы максимум полуправдой…
— Скоро выпускной, — словно желание отсрочить миг прощания, произнесла девчонка. — Что нас ждет впереди?
— «А в классе строчки классиков заветные другим ученикам теперь рассказывать. Должны мы теорему жизни вечную судьбой своей самим себе доказывать», — грустно усмехнувшись, вдруг вспомнил Михаил слова из старой песенки.
Странно, но именно эти слова почему-то вызывали в последние годы у Михаила наибольшую грусть о случившемся. «Доказали, мать ее!» — мысленно закончил он. Чего доказали? Доказали, что были дураками, позволившими развалить и растащить свою родину? Дали уничтожить то, что с большим трудом строили, создавали отцы и деды? Встали на коленки перед Западом, позволили превратить сверхдержаву в страну третьего мира? И чего добились? Никто и никогда не считается со слабыми, не уважает их. И Михаилу даже было откровенно странно, как Горбачев с Ельциным и их холуями этого не понимают. Даже перестроив страну на капитализм, гораздо выгоднее быть хозяином, а не холопом у чужих господ! Самим решать, что делать, а не слушать указки со стороны. Но увы… Нет мозгов — считай, калека. Погубят эти твари страну — без всяких шансов…
— Это откуда? — вырвал Михаила из раздумий вопрос Вики.
— Песенка такая, — пожал плечами Михаил.
— Не слышала никогда, — удивленно пожала плечами девчонка. — Ты придумал? А что ж молчал?
И только тут до Михаила вдруг дошло, как близко к провалу оказался Штирлиц… Тьфу! Какой Штирлиц? Ни Штирлица, ни «детства последнего звонка» еще не придумано! Это все будет где-то в середине следующего лета!
— Какой я, — усмехнувшись, ответил Михаил. — Из меня сочинитель как из го… грязи пуля. А уж музыкант и подавно. Как и певец, впрочем. У братана моего товарищ один придумал… Тимохой звать.
— А спой всю! — решительно потребовала девчонка.
Конечно, слухом и вокальными способностями его природа ни в той, ни в этой реальности не одарила. Музыкальные способности тоже были на нулевом уровне — так что под музыку он бы спел так, что профессиональные певцы попадали бы в обморок. А уж бренчать на каких-нибудь на каких-нибудь музыкальных инструментах Михаил и вовсе даже не пытался никогда. Но девчонка все равно была в полном восторге!