* * *
«In God we trust…»
Наличных, все одно, на всех не хватит.
Кто по счетам, а кто авансом платит
сполна — здесь legal bankruptcy не катит.
А как иначе? Бог за все воздаст.
Играя в игры — кто во что горазд —
от Дон Жуана и до Дон Кихота,
согласны видеть в Нем лишь доброхота —
такая у Всевышнего работа…
Конечно же, bullshit, but what a blast!
In God we trust —
в надежде, что взаимно.
Ну что ж — good luck. Оно хоть и наивно,
но чем не шутит черт? Декларативно —
God’s kind to us all — не Alcatraz.
In God we trust —
как менеджер планиды
Бог — вездесущ, все знает и все видит,
он, как солдат, ребенка не обидит.
Ведь Бог — не фраер, свиньям в корм не сдаст,
коль любит всех равно и без изъятья…
«Peace, bro!..» Indeed, все люди — братья…
Бог судит по делам — не по понятьям,
и не по вере — Воланд врал, alas…
* * *
Судьба груба, история строга…
Останусь, как обычно, в дураках.
Пускай себе года грохочут мимо —
Так и дождусь последнего звонка.
Перенести дай, Боже, здешний климат!
Не надо мне ни Крыма, и ни Рима —
Мне бабу бы, да накатить сто грамм…
Такая, вот, банальная скотина.
Своим друзьям, знакомым и врагам
Давать не стоит поводов для драм.
Как жить на этой сумрачной планете?
Спать по утрам и пить по вечерам.
По счастью, мне не светит долголетье.
Чужие мне давно и те, и эти.
Плевать. Забить. Забыть. За сим — пока!
Что смел — то поимел. Готов ответить.
* * *
Утро и скорость —
белою пеной
снег, за окном проносящийся мимо…
Легкая робость,
быстрые тени.
Искренность белого зимнего грима.
Ненужная спешка,
нечаянная встреча.
Лица знакомые в раме оконной.
Чья-то усмешка,
незлая, конечно.
И вновь — полусонность тряски вагонной.
Яркие лампы.
Машинная нежить.
Пульсирует день суетой и движеньем.
Сосновые лапы.
Морозная свежесть.
В окнах — снежинок и снов отраженья.
В мире строений,
громоздком и сложном,
есть аритмии сердец и конвейеров,
и настроений,
чем-то похожие
на письма, упавшие карточным веером.
Меняются мысли,
симпатии, роли —
бессчетны круги карусели вселенной.
Поиски смысла —
фантомные боли
потребности в чем-нибудь неизменном…
* * *
Мне некуда больше — а меньше не надо.
Не надо оваций — отдайте деньгами.
Отдайте деньгами — пускай вам зачтется.
Пускай вам зачтется — а я вам прощаю.
Прощаю — и вы меня тоже простите.
Простите — и может быть будет вам счастье.
Вам счастье — а мне хоть немного покоя.
Покоя, которого вовсе не жажду.
Не жажду, поскольку уже не умею.
Уже не умею ни быть, ни казаться.
Казаться приходится кем-то, однако.
Однако, отнюдь — ибо, что характерно…
А что характерно, то вовсе не стыдно.
Не стыдно, а значит, возможно проехать.
Проехать, а значит — ты гонишь, ямщик!
Ямщик, не гони. Мне ведь некуда больше…
* * *
За окном — калейдоскоп,
да колеса-кастаньеты…
Вряд ли, вряд ли внове это
пассажирам. Снова — стоп.
Станция? Разъезд? Платформа?
Лица новые, проформа
встреч, приветствий и бесед,
Новый по купе сосед…
В поездной уютной тряске
сон приснится наяву
о краях неброских красок,
где фантазии живут.
Там удача встречи каждой
повторяется однажды,
и опередив молву,
друг от друга не устанут
люди. Новый полустанок
бросил свет в окно — и вот
сон растаял — никого…