* * *
То ли душу наизнанку,
То ли Анку спозаранку,
То ли барышню-крестьянку,
То ли скатерть-самобранку,
То ли даже лесбиянку,
То ли мать его ети…
Извините, я не знаю,
Как оно еще бывает.
Нет, не строчки убивают!
Дребезжит душа живая…
Эй, постой, не уходи!
То ли память душу гложет,
То ли Бог нам всем поможет,
То ли сбудется, что может…
Осень, ветер и дожди.
На фига? Признаюсь честно:
Мне сие, брат, неизвестно.
К черту! Господи, прости…
* * *
В тщете пустого самомненья —
я чаще вымыслом богат.
Всяк романтичный суррогат
легко принять за вдохновенье.
Воображенье чуть вспугнул —
и сразу декорация смена…
И поезд метрополитена
вновь глушит разговоров гул.
И вот уже спешу к двери
мне чуть знакомого подъезда,
так, словно ждет меня невеста,
а нас обоих — алтари.
Как-будто ждут и в самом деле
венцы, и свечи, и слова.
И долг, и право целовать.
И тела нежные пастели.
Все — лишь затем, чтоб бросить взгляд
на дом, невольно улыбнуться,
вновь в метрополитен вернуться
и битый час трястись назад,
благословляя вновь дорогу.
И только взкользь мечтать о ней
среди бегущих в ночь огней.
И думать — повезло, ей-богу…
* * *
Восходит Вифлеемская звезда.
Еще в покоях Ирода привольно.
Еще волхвы не мчатся никуда.
Мария стонет: «Господи, как больно»!..
Восходит Вифлеемская звезда.
Восходит Вифлеемская звезда.
Спокойно дремлют иудей и эллин,
Не ведая, что дождались Христа,
И новой эры путь уже отмерен —
Ведь всходит Вифлеемская звезда…
Восходит Вифлеемская звезда,
А мир не ждет добра из Назарета.
Селенья, племена и города
Не чают Воскресения и Света —
Но всходит Вифлеемская звезда!
Восходит Вифлеемская звезда.
Волхвы, по коням! Радуйся, Мария!
Мир изменился — раз и навсегда,
Отныне Божьи твари все — другие,
Коль всходит Вифлеемская звезда.
…Сияет Вифлеемская звезда.
Спаситель дремлет на руках у Девы.
Священного семейства красота
Сокрыта от людей во мраке хлева.
Спит Вифлеем. Во тьме горит звезда…
* * *
Это чушь и неправда просто —
говорят славословья ради,
что «друг с другом беседуют звезды»
и что «ночи солнцу не в радость»…
Совершенно нелепо,
что тучи «ухмыляются» или «хмурятся»,
и что ветер «злится» при случае,
осуждая беспечность улицы…
Безысходность закатам не свойственна.
Издеваться луна не может.
Просто всех — люди мы беспокойные —
что-то радует, что-то тревожит.
Да, мы люди, и нам простительно
настроеньям искать созвучья —
слышать смех в урагане стремительном,
наделять летний зной злополучьем.
Дождь отчаянье не накапливал —
непогоде капризничать незачем.
Просто грустно кому-то под каплями
и обидно — по-человечески.
У костра безутешно расплакавшись —
не от дыма, от одиночества,
на траву повалившись навзничь,
со звездой откровенничать хочется.
Беззаботен кто-то, и вот —
«улыбается небо приветливо»,
и «надежда в шуме листвы живет»,
и «доверчиво ластится ветер»…
Нет у мира своих настроений —
каждый лик его, каждый миг:
радость, грусть, любовь, откровенность —
все зависит от нас самих…