Нежданный гость
БЕССМЕРТИЕ
Последним, уже перед самым отходом поезда, в наше купе вошел чернобородый старик, невысокий и весь какой-то шаровидный, благодаря необычно широким плечам, большому животу и короткой шее. Тяжело пыхтя и отдуваясь, он положил на пол, у двери, полупустой мешок, обвязанный «у горла» шпагатом, стащил с себя ватник и посмотрел на мою жену взглядом уставшего, зажившегося на этом свете человека.
— Садитесь, пожалуйста, — почему-то испуганно и виновато пробормотала жена и, торопливо подобрав под себя ноги, подвинулась к окну.
— Благодарствуем, — произнес старик, осторожно усаживаясь. При этом он цепко ухватился за верхнюю полку, всей тяжестью повиснув на ней.
Пассажир, занимавший нижнюю полку напротив нас, сказал:
— А я скоро выхожу, папаша. Занимайте мое место. Вам, должно быть, нелегко карабкаться наверх?
— Нелегко, сынок, — согласился старик. — Только и нам скоро вылазить… Пересадка нам.
Я и, думаю, жена незаметно вздохнули с облегчением: для нас, отправляющихся на курорт, больной старик был бы едва ли приятным попутчиком.
Вагонные знакомства, пожалуй, самые быстрые, легкие и бесследные. Очень скоро жена стала рассказывать, какие сложные обменные операции пришлось нам осуществить, пока мы наконец обрели две путевки в один и тот же дом отдыха на одно и то же время. Пассажир, занимавший нижнюю полку, высокий, седоволосый, хотя еще даже не пожилой мужчина, два раза отдыхал в тех местах, куда мы направлялись, и сообщил нам много полезных сведений. Старик никогда в домах отдыха или санаториях не бывал. И сейчас ехал в… Названия села я не запомнил: оно не вызывало никаких памятных для меня представлений и не было в нем яркой звучности.
Иначе встретил это название седоволосый пассажир.
— Мне с вами по пути, папаша, — обрадовался он. — А что у вас там? Что вас туда гонит?! Если, конечно, не секрет.
Старик расстегнул пуговицу на тесном пиджаке.
— Коли не скучно слушать, сделайте милость. Секретного тут не много.
И, поудобнее усевшись, старик начал медленно говорить. Перед нашим мысленным взором из скупых фраз складывалась картина за картиной.
— Вам, молодежи, думается, что это давно было. А нам вроде как бы вчера. Что такое для нас пятнадцать лет?.. Да, как раз пятнадцать…
Хорошее такое утро было в лесу. Фашисты тогда не то еще в Минске, не то уже под Смоленском были. Мы, конечно, моложе немного тогда смотрели и силенки у нас поболе держалось. Куда же нам деваться было, как не в партизаны?
Так и сошлись в лесу под тем селом четырнадцать дядей вроде меня. Только, какие мы солдаты, хотя и восемь ружьишек у нас, и патронов сколько-то было. Стрелять никак нельзя: ружьишки охотничьи, а патроны трехлинейные. Но берегли мы их пуще глаза. Чистили и мазали маслом по двадцать раз на дню.
Командир у нас был. Какие солдаты, такой и командир. Он, правда, служил в Красной Армии, но давненько, и с той поры всю военную науку позабыл. Янкой его звали. Яковом Михайловичем Медведевым. А мы по привычке Янкой звали. Маленький такой, щупленький и чудной какой-то… Помнится, годов пятьдесят тому, когда мы еще за девками бегали, беда у него стряслась. Сох он по одной… И вот Марийку, милку его, приказчик из казенной лавки отбил. А вскорости того приказчика судили. Мария, бедняжка, с ума сходила, утопиться собиралась. Так Янка наш ходил по округе, деньги собирал, чтобы покрыть растрату, вызволить того подлюгу… Хотя тоже, как сказать — «подлюгу»? Он потом, после революции, вернулся и человеком стал. И, промежду прочим, с нами в отряде был, как все… Но за что Янку командиром выбрали — и доныне никак в разум не возьму. Но выбрали.
Вот сидим мы тем утром на лужайке. Молчим. Потому, что страшной злостью злые на врагов были. И на себя злились, что за зря хлебушко едим, небо коптим… Только что в разведку ходили, да все недалеко… В общем, неприкаянные какие-то.
Так и сидели, когда возвернулся из разведки, сейчас уже не помню кто. То ли Степка, отец Варвары, что после директоршей школы стала, то ли бывший казенный приказчик… Одним словом, не помню.
Пришел он и — к командиру.
— Янка, я из разведки возвернулся. Разреши доложить? Важное донесение.
Янка поднялся с корточек, обнял разведчика за плечи, они отошли в сторону и долго там шептались про что-то. Потом разведчик пошел перекусить чего ни на есть, а командир наш, Янка, остался один. Он сидел на сырой земле и голову положил на колени… Вот как вы сейчас, барышня.