— Не знаю, как это полагается считать, комплиментом или как? — пошутил Коротков.
Нина покраснела, но храбро ответила:
— Как нравится, так и считайте.
— Она у меня зубастая, — самодовольно пояснил Александр. — Пальца в рот не клади.
Он с двойственным чувством — любопытства и неприязни смотрел в лицо Юрия, желая отыскать в нем выражение неловкости, смятения, может быть, вины… Но оно было такое же, как всегда, — открытое, мужественное, доброе.
— Я уже начинаю трусить, — усмехнулся Коротков. — Надо быстрее кончать дела.
— День-то выходной, бездельный, — заметила Нина.
— А в будни никак не вырвешься, — отвечал Коротков. — Теперь такие дни — вздохнуть некогда… Понимаешь, Саша, — повернулся он к Воронову, — прочитали мы твою статью. Попробовали переделать малярную удочку на два наконечника. Не получается… Прораб замучил: иди к Воронову, выясни, в чем дело…
И поспешно, словно боясь, что его не выслушают, добавил:
— Я не только за советом… Мы тоже кое-что придумали. Наш растворитель для масляной краски гораздо дешевле… И лучше по качеству.
На минуту Воронову стало стыдно, и он подчеркнуто спокойно сказал:
— Нинушка, знаешь что?.. Ты сбегала бы в гастроном, сообразила бы чего-нибудь по случаю выходного… А?
Как всякая молодая хозяйка, Нина охотно демонстрировала свое гостеприимство, свои кулинарные способности.
Просьбу повторять не пришлось: через минуту ее уже не было в комнате.
— Какой, говоришь, Юрий, вы составили растворитель? — спросил Воронов.
Они склонились над столом.
Разговор, сначала осторожный и скользкий, чем-то похожий на дипломатический, вскоре стал свободным и простым. Увлекшись, собеседники посмеивались один над другим, спорили… Уже Коротков положил в карман эскиз усовершенствованной малярной удочки, а в записной книжке Воронова был рецепт дешевого растворителя… Но бригадиры готовы были еще долго разговаривать. И не потому, что тема была очень интересной, а потому что они давно не виделись и, быть может, не признаваясь себе в этом, тосковали друг по другу…
Воронов вздрогнул, когда Нина, неслышно вернувшись, над самым его ухом провозгласила:
— Будет, будет вам! Скажите, какие энтузиасты. Освобождайте стол!
Коротков опять стал неловким и стеснительным.
— Нет, нет, Нина, вы меня извините. Я спешу.
— Брось, Юрий, — запротестовал Воронов. — Куда сегодня спешить? Ты еще не знаешь, какой пудинг умеет готовить моя жена. Пальчики оближешь.
Лицо Короткова осветилось обаятельной улыбкой, так мучительно знакомой Воронову.
— Мне надо спешить… Ольга в родильном доме… Туда допускают с двенадцати часов. — Он бросил взгляд на ручные часы.
— Тогда иди, Юра, иди, — сказал Воронов с какой-то особенной интонацией в голосе. — Привет от нас передавай и заглядывай, вместе с ней заглядывай, дорогими гостями будете.
Может быть, только теперь, услышав эти слова, гость окончательно избавился от смущения. Он прямо посмотрел в глаза старинному другу.
— Нет уж, Саша, раньше вы к нам… Если… если только не сердишься. У нас ведь маленький будет…
Он опять улыбнулся светло и застенчиво. И ушел.
Воронов, проводив гостя, постоял у захлопнувшейся двери. Он представлял себе, как Коротков спускается по лестнице, выходит на улицу, торопясь к жене, к Ольге… А ведь не так уж давно мечталось, что это он, Александр, будет торопиться к Ольге, и она будет ждать его, Александра, так, как ждет теперь Юрия…
Он заметил, что дважды произнес про себя имя «Ольга» и не испытал при этом ничего, кроме легкой, неопределенной грусти. Совсем ничего. Видимо, это прошло, совсем прошло.
Александр вернулся мыслями к Нине, хорошей, любящей и очень заботливой жене. Он подумал, что теперь можно все рассказать ей, только не знал еще, нужно ли делать это.
ЖЕНА
Правой рукой он взялся за косяк приоткрытой двери, а левую протянул Клавдии Ивановне.
Так он прощался с женой уже тысячи раз, а она иногда спрашивала:
— Почему левую подаешь?
Эту игру они, не сговариваясь, придумали много-много лет назад, и до сих пор испытывали при этом маленькое, им одним понятное наслаждение.
— Правая для всех, Муха, — улыбнулся муж, — левая только для тебя… для тебя одной…
Когда Клава впервые задала этот вопрос, она была уверена, что последует обычный ответ: «левая рука ближе к сердцу». А Ваня ответил совсем иначе, необыкновенно красиво. Значит, он не такой, как все, и относится к ней не так, как ко всем. Может быть, это и помогло ей поверить в его любовь.