«Бригадир лучшей монтажной бригады И. П. Юрьев. Он работает в счет 1962 года».
Именно этот портрет больше всего и украсил Клавдии Ивановне сегодняшний вечер. Вот какой у нее муж! Все его знают, все уважают, все любят!
Настроение Клавдии Ивановны было очень светлым. Его не омрачило даже то, что к началу торжественной части собрания Ивана Петровича все еще не было в зале. Ведь он предупредил, что может опоздать.
Но вот стали выбирать президиум и назвали фамилию «Юрьев». До сознания Клавдии Ивановны не сразу дошло, что речь идет о ее муже. Но оратор вслед за фамилией назвал имя, отчество и должность.
Председатель собрания, невысокий, круглолицый мужчина, густым, хрипловатым голосом сказал:
— Избранных в президиум прошу занять места…
Несколько человек, стуча откидными сиденьями, поднялись и направились к сцене. Клавдия Ивановна робко оглянулась. Ивана Петровича нигде не было.
Ей стало даже страшно. Она подумала, что через минуту, когда обнаружится отсутствие Юрьева на сцене, все повернутся к ней, и во всех взорах она прочтет осуждение: мужу оказали такую честь, а он вовсе не пришел. И некуда будет скрыться от этих взглядов.
Ее волнение было вполне естественным. Впервые в жизни она увидела портрет мужа на Доске почета, впервые присутствовала на торжественном собрании, избравшем в президиум ее мужа — человека, который и теперь, как двадцать пять лет назад, нежно называет ее «Мухой» и старается исполнять все ее желания.
А она?.. Все годы совместной жизни она ни на час не переставала думать о нем, заботиться о нем. Даже ее любовь к детям, четверо из которых уже самостоятельно шагают по жизни, а шестеро продолжают отнимать ее силы, — даже любовь ее к детям была еще одним проявлением любви к этому сероглазому, большому, уже заметно сутулящемуся, застенчивому и ласковому человеку. И все, что она делала четверть века, и все, что она перетерпела в трудные военные годы — все было во имя этой любви! А если она что и упустила, чего не осилила, то отнюдь не потому, что не хотела…
И хотя, по-видимому, никто не придавал значения тому, что Юрьев не занял свое место в президиуме, и в ее сторону не обратился ни один взгляд, светлое настроение ее померкло.
Сейчас она и сама ушла бы, если бы только сумела сделать это незаметно.
Но вскоре она подумала, что волноваться нет оснований. Она свободнее вздохнула, положила руки на колени, сменила позу, после чего кресло сразу стало казаться менее жестким.
Собрание шло своим чередом, Клавдия Ивановна вслушивалась в то, что говорил докладчик.
— …Как ни обидно, товарищи, признавать это в такой день, но и недостатков у нас — хоть пруд пруди. Возьмем новый прокатный стан. Мы обязались сегодня закончить его монтаж и начать опробование. И до четырех часов дня мы на каждом перекрестке трубили, что сделаем. И вдруг оказалось, что в монтаже допущен брак. Такие факты…
Докладчика прервал председатель:
— А вы, Владимир Михайлович, фамилии называйте… Фамилии бракоделов.
Докладчик повернулся к председателю:
— Этого я сейчас не могу сделать. Я срочно уехал с площадки: извините, к докладу надо было подготовиться. После праздников узнаем и фамилии. — Он снова повернулся в зал. — Но государству нашему, товарищи, пользы мало от того, что мы найдем и накажем виновных… Время потеряно…
Вдруг в самом конце зала, у входа, раздался голос:
— Не потеряно время!
Все обернулись, и быстрее всех Клавдия Ивановна. Для всех это был просто голос, а для нее — голос самый близкий и дорогой.
Председатель постучал карандашом по графину с водой.
— Кто это там? — спросил он, близоруко вглядываясь в зал.
— Я… Юрьев.
— Юрьев?.. А почему вы не в президиуме?
— Да я прямо со стана, даже переодеться не успел… Еле упросил, чтобы в клуб пропустили.
Клавдия Ивановна скользнула по брезентовой куртке с наполовину оторванным карманом, и ей стало мучительно стыдно.
— Что же вы, товарищ Юрьев? — с укоризной сказал председатель. — Попрошу занять место на сцене.
— Президиум и без меня справится. А вот доклад надо поправить. Монтаж стана завершен.
— Как завершен?.. Я сам был там три часа назад! — удивился докладчик.
— А я только двадцать минут как оттуда.
— Ничего не понимаю, — докладчик развел руками.
— Я и хочу объяснить, — сказал Юрьев.
Он решительно прошел через весь зал и поднялся к столу президиума:
— Позвольте, я объясню.
И хотя никто не давал ему позволения, Юрьев заговорил:
— Товарищи! Вам уже сказал докладчик… сегодня оказалось, что ножницы нового стана смонтированы неправильно. Это мы, моя бригада… Нет, виноваты не мы, в рабочих чертежах была неточность… Да, в общем, это другой разговор… Но нам стыдно было идти на Октябрьский вечер. И бригада решила не уходить со стана, пока не приведет все в порядок… Могу доложить товарищи, что сорок минут назад началось опробование ножниц. Двадцать минут смотрел я на их работу. — Он улыбнулся. — Красиво ходят!.. Так что мы свое обязательство выполнили.