Это и вовсе заинтересовало Олега Петровича. В далеком детстве он сам мечтал о покорении воздушной стихии и до сих пор оставался неравнодушным ко всему, что имело отношение к авиации, хотя в жизни не садился в самолет — сердце не позволяло.
Несколько минут Олег Петрович молчаливо, на расстоянии, наблюдал за авиамоделистом. Проснувшееся сияющее утро и на его фоне легкая, свободная фигура подростка помогли старику забыть только что происшедший неприятный разговор. Вскоре он стоял уже рядом с мальчиком, все еще склоненным над моделью.
— Что, не хочет летать?
Мальчик повернулся к старику.
— Что вы, дедушка!.. Летать-то она летает, да вот не туда, куда я хочу. Смотрите…
Он поставил модель на землю. Послышалось жужжанье — это заработал резиновый моторчик, — и самолет, проковыляв немного, взметнулся вверх, на высоту по меньшей мере второго этажа. Даже профану было ясно, что модель летит не в случайном направлении, а повинуясь чьей-то воле. Сначала она двигалась почти прямо, затем свернула круто направо, потом еще раз свернула и, наконец, обессилев, опустилась метрах в тридцати от старта.
— Видали? — сказал моделист. Но в его голосе Олег Петрович не уловил торжества.
— Видел, — ответил он. — Великолепно!
— Зачем вы смеетесь, дедушка? — укоризненно сказал мальчик.
— Как, то есть, смеюсь, молодой человек! Я искренне восхищен вашим искусством.
Мальчик исподлобья посмотрел на старика. Уверившись, что тот не затаил и доли коварства, он шумно вздохнул:
— Нет, дедушка, это очень плохо… Модель должна повернуться еще раз и опуститься на то место, с которого я ее запустил.
— О, это было бы совсем превосходно! Но…
— Я тоже думаю так, — перебил мальчик.
— …но, — продолжал Олег Петрович, — это вероятно, невозможно.
— Вот и вы так думаете!.. А ведь я сделал специальный механизм…
— Ветер, — серьезно заметил Олег Петрович. — Ветер относит модель в сторону, или, как говорят штурманы, сбивает с курса… Ветренная модель. — Он улыбнулся. — Как видишь, я тоже кое-что смыслю.
— Наверное, так и есть, — согласился юный конструктор. — А я надеялся. Я ведь работал над устройством, нетрайлизующим влияние ветра.
Он так и сказал «нетрайлизующим», и Олег Петрович насилу удержался от того, чтобы не поправить.
— Наверное, — продолжал свои рассуждения мальчик, — где-то в расчетах ошибка. Или мощность мотора недостаточная. Как вы думаете?
— Конечно, может быть, — поспешил ответить Олег Петрович, застигнутый врасплох.
Мальчик опять вздохнул.
— Обидно только, — протянул он. — Я двадцать четыре раза переделывал модель. Времени сколько зря улетело…
— Как зря! — воскликнул Олег Петрович.
— Зря… — повторил мальчик тихо. — Все зря. Ничего у меня не выйдет. Я теперь простые модели буду строить.
— Вот это действительно зря! — горячо, как равному, сказал старик. — Накопить такой опыт — и простые модели строить!
— Но что же делать?
Мальчик не спрашивал совета, он задал этот вопрос только для того, чтобы что-то сказать.
— Продолжать!.. Добиваться!.. — ответил Олег Петрович. — Что значит двадцать четыре неудачных модели?.. Это значит, что впереди у тебя уже на двадцать четыре неудачи меньше, чем было вначале. Я бы на твоем месте обязательно сделал двадцать пятую попытку. Не выйдет — двадцать шестую. Двадцать седьмую! Да-да…
Олег Петрович положил свою ладонь на голову юного собеседника.
— Обязательно, мальчик… Понадобится — и двадцать седьмую модель построй. Но своего добейся!
Растроганный лаской, мальчик молчал.
— И знаешь, о чем я тебя попрошу, — продолжал старик. — Когда ты добьешься своего, сообщи мне. Просто приходи ко мне домой и расскажешь. Ладно?.. Я за углом, в тридцатом доме живу… Видел, голубенький такой дом?
Глаза мальчика стали большими и круглыми.
— Ваша фамилия Торопов? — он почти шептал. — Вы профессор Торопов?.. Я в «Пионерской правде» про вас читал. Вы излечиваете от фикционного полемелита?
Он так и сказал «фикционного полемелита», но профессор Торопов не заметил этого. Он думал о другом.
— Нет, мой юный друг, я еще не излечиваю заболевших инфекционным полиомиелитом. Но я их буду излечивать! Обещаю тебе это.
Возвратившись домой, Олег Петрович застал здесь своих двух ассистентов. Им было поручено выяснить, в какой санаторий хотел бы получить путевку профессор и записать указания о дальнейшей работе лаборатории. Анне Львовне не удалось выпроводить их, и она уповала на то, что муж утихомирится.