До лаборатории остается минут десять езды.
— Кхм, — прокашлявшись, напоминаю, что я тоже в машине. — Можно и мне зефир?
Ненавижу зефир, если честно. Он противный, приторный, еще больше вызывает жажду.
Диана терпеливо вздыхает и смотрит на меня, как на второго негодника.
Специально притворяюсь, что очень занят вождением, хотя рулить у меня виртуозно выходит и коленом, если понадобится. Но не сейчас.
Диана тонкими пальцами захватывает зефир, привстает и осторожно отправляет порцию мне в рот. Нарочно задеваю губами ее пальцы.
— Еще. Пожалуйста.
— И когда это ты выучил волшебное слово? — изумляется.
— Жизнь заставила.
В общем, остаток пути Диана честно по очереди кормит меня и Сашу.
В лаборатории нас ждут.
Всей компанией шагаем в здание.
Мальчик немного пугается сотрудников в белых халатах, но, сидя на руках у мамы, не капризничает, чувствует себя защищенным.
Сам директор взялся брать тест.
Проходим в специальный кабинет.
Диана располагается на кресле и усаживает к себе на колени Сашу.
— Малыш, скажи а-а, — над ребенком склоняется седовласый мужчина, держа наготове палочку для сбора материала.
— А-а-а! — Саша не скромничает, слушает доктора и на совесть открывает рот, в придачу высунув язык.
Я не притязательный, уговаривать меня не нужно, позволяю взять материал.
— Андрей Вячеславович, — заключает доктор, — результат будет в ближайшее время. Для вас вне очереди.
— Замечательно, — жму ему руку.
Я не всегда хамлю или мечтаю кого-то убить, как считают большинство людей.
Далее, как и оговаривалось, везу Сашу в садик. Диана просит не ждать, когда прощается со мной у ворот, и, взяв мальчика за руку, медленно ведет его по дорожке. Но я никак не могу заставить себя двинуться с места.
Глава 8
А если представить, что этот розовощекий карапуз действительно мой сын? Да, получился блондином — всякое в мире случается. Обрадовался бы я? Испытал эйфорию от того, что у меня есть наследник?
Наблюдая, как Диана заходит в садик, на совесть репетирую возможные чувства, но не испытываю ничего, кроме едкого ощущения, как червь грызущего изнутри, и название ему — сомнение.
Насколько бы сильно я ни очаровался Дианой, не уверую, пока не увижу железный аргумент моего прямого участия в зарождении ребенка — положительный ДНК-тест.
Диана выходит из садика и, заметив, что я все еще здесь, пытается скрыть улыбку и демонстративно отворачивается. Изящно покачивая бедрами, проходит мимо моей машины, чем вынуждает тронуться с места.
Жена гордо приподнимает подбородок, неспешно дефилирует по тротуару, а я медленно двигаюсь параллельно ей по дороге и опускаю стекло.
— Диана Валерьевна, позвольте подбросить вас до дома?
— А не позволю! — смеется она.
— Но я отложил все свои дела и, примите к сведению, лично занимался организацией поездки, не стал просить подневольных охранников, — поддерживаю легкое настроение.
Тащусь по крайней правой полосе.
Машину обгоняет автобус, собирает людей на остановке, до которой Диане шагать еще метров триста, и вновь двигается по маршруту.
Во взгляде жены грусть — кажется, это был нужный ей автобус. Диана замирает.
— Неужто на горизонте перестал маячить какой-нибудь фамильный гобелен, и ты отсрочил охоту за ним?
— Тяга к самому лучшему у меня есть, но я умею ее контролировать. Я могу бросить скупать украшения, когда захочу.
— Так брось.
— А я не хочу.
— В этом весь ты, Ветров. Ладно, раз автобус упущен, сяду к тебе.
— Прошу, — тянусь до противоположной от водительской дверцы и открываю ее для Дианы, — миледи.
— О, с миледи ты погорячился, — ловко запрыгивает в салон. — Теперь я дама свободная.
— Значит, у меня есть шанс? Раз никто тебя не прикарманил.
На щеках Дианы вспыхивает румянец. Отворачивается к окну.
Она, без преувеличения, красивая женщина, а я могу быть чертовски обаятельным, когда мне что-то нужно.
Подъехав к панельной высотке, беру мягкую ладонь Дианы и поглаживаю большим пальцем. Весь путь не распускал руки, терпел, хотя желание потрогать ее за бедро присутствовало.
Осторожно пододвигаю к себе жену для получения заслуженной награды за все старания и труды — поцелуя.
— Нет, — неожиданно перестает улыбаться и тактично прерывает всякие прикосновения, догадавшись, что я задумал.
— Почему? — честно не понимаю. — Мы же целовались.
— То было минутной слабостью.
— Я ведь меняюсь, сама видишь.
Диана держится по-деловому.
— Не перестаю удивляться преображению, но сколько ты находишься в образе галантного и заботливого мужчины?