Этот день для меня тянулся мучительно медленно. Ныла, казалось, каждая косточка в моем теле, поэтому я решил сымитировать падение с метлы на уроке полетов. Вернее я действительно с нее упал, но до этого благополучно зачаровал тот участок земли, куда буду падать, чтобы не расшибиться и не сломать себе что-нибудь. Преувеличенно горестно охая, я в сопровождении профессора отправился в Больничное крыло. Узнав от профессора что случилось, она занялась мной, а учительница ушла на урок.
— Что-то сегодня слишком много учеников падают на землю и зарабатывают себе синяки и шишки, — хмыкнула целительница, давая мне выпить укрепляющее зелье. Выпив еще парочку препротивных зелий, я получил обезболивающее на всякий случай, и был выпровожен вон.
Ну что же, можно сказать, что инцидент с наказание Дюпонта прошел без каких-либо осложнений.
Глава 15. Шармбатон: семейные тайны.
На Рождество к Дурслям приехала тетушка Мардж, так что Гарри остался с ними. Я же мог отметить праздник вместе с семьей Делакур, но решил воздержаться от этого приглашения. Поэтому сейчас, попивая зеленый чай у камина, мы с Себом кутались в пледы. На улице бушевала метель, а Себастьяну как обычно было лень заклеить окна, поэтому этим с раннего утра занимался я, чтобы хоть как-то вернуть тепло в дом.
— Это было разумно с твоей стороны, наконец, начать утеплять мой дом, — протянул дядя, грея пальцы о чашку.
— Будет разумно с моей стороны найти тебе бабу и позволить ей за тобой следить, — хмыкнул я, делая глоток.
— Будто я сам не справлюсь, — возмущенно начал он, но, окинув взглядом свой захламленным дом, решил, что лучше промолчать. Молчал равно тридцать секунд. — Зато в магазине чистота, и репутация у меня отменная.
— И готовить ты не умеешь и посуду коллекционируешь, и никто не знает твоего имени, и, вообще, ты никогда не выходишь в свет. Ты натуральный зануда, Себ. Я понимаю, что когда шла война с Волдемортом, неожиданное появление Эвансов могло навредить семье. И поэтому ты посчитал нужным исчезнуть, чтобы сестры жили в покое. Но сейчас опасность никому уже не угрожает, ты можешь снять заклятие и начать жить спокойно, ни от кого не прячась.
— Могу, но не хочу, Джаспер. Я уже привык к такой жизни, и она не кажется мне ненормальной или скучной. А если я вернусь — придется переучиваться, отвыкать от старых привычек, учиться снова доверять людям. Не посчитай меня слабохарактерным, просто о вас я могу заботиться и так, а другим знать меня необязательно, — грустно ответил он. Черт, Себ, я не думал, что этот разговор будет таким сложным!
— А как же Кристина Морье? — барабанная дробь, я все это задумал исключительно ради Кристи. Она была на пятнадцать лет младше дяди, сейчас ей двадцать, а по уши влюблена она в него с пятнадцати. Прежде, чем до моего дяди дойдет, что Крис его счастье, пройдет еще лет десять. Но я тогда, к сожалению, уже не успел узнать, чем все у них закончилось.
— Она еще ребенок, — тихо пробормотал Себ.
— Она уже давно не ребенок, и ты это знаешь. И ты уже давно смотришь на нее совсем не как на дерзкую девчонку, залетевшую в твой магазин, чтобы скрыться от незадачливого ухажера, — зря, Джас, ты затеял весь этот разговор!
— Что ты от меня хочешь, Джаспер? Чтобы я пришел к ней в дом, велел ей разорвать помолвку с юношей, выбранным ей родителями? Чтобы предложил, жить с мужиком, чьего имени она даже не знает? — Себ, злобно сверкая глазами, навис надо мной. В комнате заметно похолодало из-за выплеснувшейся наружу магии.
— А, по-твоему, будет лучше, если она выйдет за него замуж? И тогда на свете появятся еще одна «счастливая» семейная пара! — уже и я начал закипать. — Ты скрыл себя от всего мира, чтобы были счастливы две женщины, которых ты так любил. Ты потерял их обоих, Себастьян, а сейчас хочешь упустить еще и Кристину. Кончай валять дурака, придурок, помолвка завтра, сегодня у тебя еще есть шанс ее украсть, — да, я бессовестный, противный, мерзкий, корыстный человек! Крис разорвет завтра помолвку и так, и не выйдет замуж, но Себу то ведь об этом знать не обязательно. Главное, пнуть его в нужном направлении, а там уже, глядишь, я, наконец, и узнаю, какой он, когда счастлив.
— Я не могу, — обессилено плюхнувшись обратно в кресло, сказал он.