Расчесывая свои блестящие светлые волосы, взглянула в голубые глаза в зеркале.
«Глаза цвета летнего неба», — всегда говорил мой папа.
И фамилия у меня летняя, цветочная. Легкая, как паутинка на ветру. Звенящая, как маленький колокольчик. Ва-силь-ко-ва. А Северовой быть мне ну совсем не подходит. Даже к лицу не идет.
Тьфу ты, о чем я вообще…
Чертыхнувшись, собрала волосы в пучок и поправила макияж. Затем, схватив лямку своей сумочки, отправилась в авиаколледж. Каждый год мы сдаем экзамены, подтверждаем лицензию бортпроводника.
Более ста вопросов на компьютере, практика — медицина, основы безопасности и эвакуации. Все по новой.
— Сонькааа! — ко мне летит знакомое на лицо раздобревшее чудо в сильно обтягивающей форме. Бросается в руки.
— Рыжикова?! Катюшка?! — изумленно роняю челюсть на пол. Впопыхах делаю невозмутимое лицо, но поздно. Мой шок уже заметили.
— Ага, я, — смеется Рыжикова. — Разнесло меня сильно, мать. Только какую диету не пробовала.
— А ты попробуй перестать трескать каждые пять минут на борту, — хмыкая, влезает в разговор еще одна девушка.
— Дубова!
— Привет, Василькова! — салютует коллега. Потом не выдерживает и бросается обниматься.
Валя тоже сильно изменилась. Внешне осталась все той же, но в глазах пропала робость и легкий испуг. Впрочем, у всех так же. За каких-то несколько месяцев новички обтачиваются на рейсах до матерых волчиц.
— Девчонки, меня не выпрут, а? — иронично спрашивает Рыжикова.
Вообще-то каждый год, мы должны проходить и медицинское обследование, а уж излишний вес Кати явно не остался не замеченным.
— Мне сделали предупреждение, — ноет она. — Я уже два размера формы за год сменила. За свой счет заставили, так как и пары лет не прошло. Мне это в такую копеечку вылетело, не поверите! Оказывается, наши юбки, блузки, пиджаки и прочее барахло такое дорогое! Я несколько месяцев зарплату получала курам на смех.
Она сама же и хохочет, и внезапно я понимаю, что Катя абсолютно не переживает по этому поводу.
— Ну, а если правда, выпрут? — задает нужный вопрос Валя Дубова.
— А, значит, так тому и быть, — девушка только подтверждает мою догадку. — Если честно, для меня небо оказалось слишком наромантизированным. Я думала буду летать, пушистые облака разглядывать, любоваться закатами. Мужа найду себе среди пилотов. А что вышло на деле? Тяжелые бесконечные тележки, которые только синяки на коленках оставляют, грязные подносы и пролезающий сквозь капронки варикоз. У меня волос седой вылез в прошлом месяце. А мне и двадцати пяти нет! Личная жизнь — тоска тоской. Так может и к черту все.
Она пожала плечами. Мы с Дубовой переглянулись.
— Ну, а что? Вот, в конце концов, я — переводчик по образованию, — продолжает как ни в чем не бывало Катюша. — А за весь год пару раз спросила «Чикен о Фиш?». Смехота одна.
— Так а рейсы ты куда делаешь?
— В том-то и дело, по России в основном отправляют. Намекнули что из-за лишнего веса. Мол, вы лицо компании и прочее, иностранцы сделают неверное впечатление о нашей авиакомпании.
— Тьфу ты, засранцы, — цокнула Валя.
— Н-да уж, — пробормотала я. — Ладно ты, новичок. А тех, кто лет десять отпахал, значит тоже в географии ущемляют?
— В том-то и дело, — повторила Рыжикова и развела руками. — В общем, вы меня поняли. Если не сдам — и ладно. В кои то веки начну пить нормально, а то больше одного бокала вечно нельзя, вдруг тестировать будут. Так и трясешься каждый рейс. А вы дежурили?
— Да, — хором ответили мы.
— Это же адская рулетка! — возмутилась Катя. — Я как дура сижу в терминале с чемоданом, полным купальников. А меня в Мурманск, изверги!
— Так нужно было и свитер захватить, — смеется Дубова. — Мы же не знаем, кого будем заменять. Кого сняли рейса, а кто заболел. Бортпроводник должен быть готов ко всему.
— Да ну щас, — махнула рукой девушка.
Мы еще трепемся какое-то время, встречаем других девчонок. Тепло приветствуем друг друга.
— Кто у нас в этом году? — спрашивает Ложкина, рассматривая расписание экзаменов и зачетов.
— Да все те же самые. Ну Северов только отсутствует. В небо вернулся.
При упоминании его фамилии непроизвольно вздрагиваю.
— Ой, а я с ним один раз летала, — щебечет Ложкина. — Такой же угрюмый, как на занятиях. Мне про него тут интересную сплетню рассказали на рейсе старички — Северова-то бросили чуть ли не у алтаря.