Триш лежала в той же позе, в какой он ее оставил. Она повернула голову, когда он вошел, но сама не двинулась.
— Ну как, порядок? Она кивнула.
— Вот и прекрасно, — нарочито бодрым тоном сказал он. — Доктор уже выехал, давай и мы будем собираться. На-ка вот это. И это наденем.
Он улыбнулся ей и, заметив полуоткрытую дверь ванной, пошел закрыть ее.
— Одевайся, я сейчас.
Он снова подбодрил ее улыбкой, вошел в ванную и закрыл за собой дверь. Надо бы вытереть пол, но это потом. Сначала другое.
Он потянул рулон туалетной бумаги, оторвал длинную полосу, смял в комок. «Это» так и осталось лежать на белом фаянсе. Оно было розовое и гладкое, с большой головой и крошечными конечностями — точная копия того, что он видел в патологическом кабинете. Триш все-таки спутала сроки. Он так и думал: это же явно двенадцатая неделя.
Он пригляделся повнимательнее — мальчик. Он бумагой спихнул своего неродившегося сына в унитаз и спустил воду.
ЛЕТО
Глава четвертая
С удивлением и беспокойством заметил Деон, как дышит отец, когда они поднимались по лестнице: он едва одолел последний пролет. Ноздри у него при каждом вдохе широко раздувались. Деону вспомнился пациент с пневмонией. К тому же он был весь в испарине, бусинки пота покрывали лоб под полями его черной шляпы. А ведь день выдался не такой уж жаркий.
Ничего не поделаешь, стареет, подумал, успокаивая себя, Деон. Шестьдесят ему? Нет, шестьдесят один. Не так уж много, хотя и не мало, конечно. Странно, он вообще редко задумывался над возрастом отца, над тем, что он меняется. А ведь годы берут свое, увидел теперь Деон и поймал себя на том, что смотрит на отца взглядом стороннего наблюдателя. Лицо его, всегда решительное и строгое, с глубоко посаженными глазами (отец непомерно гордился своим зрением: на охоте он, бывало, первым видел газель и мог с одного взгляда определить из далекой дали, в кого метил — в самца или в самку), теперь осунулось, резче обозначились скулы, а нос, крупный, крючковатый, выдавался подобно клюву хищной птицы.
Деон смотрел и думал: он всегда присутствовал в моей жизни, был, и все; некая фигура, имеющая определенное название «отец». А сейчас смотрю я на него вроде бы со стороны и должен признать, что совсем его не знаю, словно темный дом с закрытыми ставнями, о котором только имеешь представление, — разве что удалось разок-другой мельком увидеть затененную внутренность некоторых комнат.
Иоган ван дер Риет споткнулся и чуть не упал у массивных колонн, венчавших лестницу. Деон бросился было поддержать его, но отец отвел его руку и насупился сердито и раздраженно. Бот, шедший с другой стороны, заметил и этот жест, и недовольный взгляд отца и улыбнулся Деону, чуть пожав плечами и как бы говоря, что таков уж он есть, отец, ничего другого от него и ждать не приходится, а Деону следовало бы получше знать его и не соваться со своей помощью — даже в такой день.
До входа в парадный зал они поднимались молча.
Здесь уже собралась целая толпа; самые нетерпеливые начали входить, но многие еще стояли группами на лестнице или возле колонн: выпускники, явно стеснявшиеся своих мантий; родственники, не скрывавшие гордости; преподаватели университета, утомленные и безразличные, жаждавшие лишь одного — чтоб скорей все это кончилось.
— Войдем или ты хочешь подождать здесь? — спросил Деон и посмотрел на часы. — Еще двадцать минут до начала.
— Давай чуточку обождем, — сказал отец. Он оттянул пальцем воротник рубашки, затем снял шляпу и неторопливо вытер платком лицо. Заметил на себе взгляд Деона и прибавил чуть ли не извиняющимся тоном: — Ну и жарища в этом вашем Кейптауне. Пожарче будет, чем у нас в вельде.
— Да, сегодня очень влажно, — вежливо поддакнул Деон, не смущаясь тем, что кривит душой.
Бот разглядывал девушек в платьях, которые по моде облегали фигуру, и вдруг фыркнул:
— Нет, вы только поглядите, кто пожаловал! Флип и старая Миета.
Филипп Дэвидс неторопливо поднимался по ступеням лестницы. Пожилая цветная женщина, шедшая под руку с ним, очень волновалась и явно была не в своей тарелке, словно никак не могла поверить, что имеет право быть здесь.
— Вы только поглядите, как она вырядилась, — насмешливо продолжал Бот. — Дикарка да и только.
Нарядилась мать Филиппа в самом деле не к месту: широкая юбка колоколом, какие были в моде лет пять-шесть назад на танцевальных верандах, и летняя широкополая шляпа еще большей давности. Среди маленьких шапочек, которые были надеты на других женщинах, она выглядела действительно комично.