- Меня не очень-то волнует, верите вы мне или нет.
Холли Грейс продолжала ковырять вилкой в бобах, отчего крылышко ангела превратилось в окружность.
- Он очень чувствителен в вопросах, связанных с детьми. И если вы лжете мне...
Желудок Франчески стянулся в узел, и она пошла на рассчитанный риск:
- Полагаю, я бы только выиграла, если бы сказала вам, что этот ребенок его. Определенно, мне тогда удалось бы получить некоторую наличность.
Холли Грейс ощетинилась, словно львица, бросающаяся на защиту своего детеныша:
- Не забивайте себе голову идеями насчет вымогательства, потому что, клянусь Богом, я в суде расскажу все услышанное здесь. И не рассчитывайте, что я буду сидеть в стороне и наблюдать, как Далли выбрасывает доллары, помогая вам воспитывать ребенка от другого мужчины. Вам понятно?
Франческа скрыла облегчение за аристократическим изгибом бровей и усталым вздохом, дававшими понять, что эта тема слишком скучна, настолько скучна, что жаль тратить слова на ее продолжение.
- Господи, вы, американцы, просто помешались на мелодраме.
Взгляд Холли Грейс стал жестким.
- Френси, не вздумайте его этим шантажировать! Возможно, наш с Далли брак и далек от совершенства, но это не означает, что каждый из нас не прикроет другого от пули.
Франческа извлекла из кобуры собственный шестизарядник и глянула сквозь ствол:
- Холли Грейс, ведь это вы спровоцировали нашу стычку.
Делайте что хотите. - "А уж я позабочусь о себе, - яростно подумала она. - И о том, что мне принадлежит".
Нельзя сказать, что Холли Грейс посмотрела на Франческу по-новому, но она и не сказала ни слова. Когда с едой было покончено, Франческа первой схватила чек, хотя и не могла себе этого позволить. В течение нескольких дней она с беспокойством наблюдала за главными дверями станции, и, поскольку Далли не появлялся, решила, что Холли Грейс держала рот на замке.
***
Сульфур-Сити был маленьким непривлекательным городком; его единственным предметом притязаний на известность был праздник Четвертого июля, или День независимости, организация которого считалась лучшей в стране главным образом по той причине, что торговая палата каждый год брала напрокат карусель у Биг Дэна, руководителя бродячего шоу Дикого Запада, и устанавливала ее в центре арены для родео. Помимо карусели, арену по периметру окружала цепочка палаток и шатров, выходившая за ее пределы, к автомобильной стоянке с гравийным покрытием. Под расписанным белыми и зелеными полосами шатром леди из фирмы "Таппервеэр" рекламировали машинки для приготовления чипсов из латука, а подсоседним тентом окружная легочная ассоциация демонстрировала глянцевые снимки пораженных болезнью органов. Производители орехов пекан изводили пятидесятников, раздававших брошюрки с изображениями обезьян на обложках; от палатки к палатке шныряли дети, хватая пуговицы и шарики только для того, чтобы оставить их у загонов с животными, где запускали хлопушки и бутылочные ракеты.
Франческа неуклюже пробиралась через толпу, направляясь к дальней палатке Кей-ди-эс-си, при ходьбе выворачивая носки туфель наружу и прижимая руку к пояснице, побаливавшей со вчерашнего дня. Хотя было только десять утра, ртутный столбик уже достиг отметки девяносто четыре градуса по Фаренгейту, и по ее телу струился пот. Франческа мечтательно посмотрела на аппарат Киваниса, выбрасывавший порции мороженого в вафельных конусах, но через десять минут ей уже надо было выйти в эфир с интервью победительницы конкурса "Мисс Сульфур-Сити", и времени задерживаться не было. Какой-то скотовод среднего возраста с заросшими седой щетиной щеками и толстым носом, задержав шаг, уставился на нее долгим оценивающим взглядом. Франческа не удостоила его вниманием. На последнем месяце беременности, явственно читающемся по животу, выпирающему словно дирижабль, она вряд ли являла собой воплощение объекта сексуальных домогательств. Разве что человек был маньяком, помешанным на беременных.
Она почти добралась до палатки Кей-ди-эс-си, когда до нее донесся звук одинокой трубы с площадки около загона для телят, где разогревались члены школьного джаз-банда. Повернув голову, она увидела высокого парня с копной падающих на глаза каштановых волос, прижимающего к губам трубу. Заиграв первые такты мелодии "Янки Дудль Денди", парень повернулся, и раструб инструмента засверкал на солнце. От ослепительного блеска глаза Франчески начали слезиться, но она была не в силах отвести взгляд.