Упрямо выставив подбородок, Франческа отложила меха и выбрала шаль с яркими фуксиями. Затем, впервые за вечер, она внимательно взглянула на себя в зеркало. Платье от Версаче, грушевидные алмазные серьги, черные чулки, покрытые сеточкой крошечных капелек-паутинок, мягкие итальянские туфли на каблуках - все эти прекрасные вещи она купила себе сама.
Улыбаясь уголком губ, она накинула на плечи шаль с фуксиями и пошла к лифту.
Боже, благослови Америку!
Глава 24
- Ты просто продаешься, вот как это называется, - сказал Скит, обращаясь к Далли, который сидел нахмурясь за спиной таксиста, везущего их вдоль Пятой авеню. - Можно, конечно, делать красивую мину, рассказывая про новые возможности и расширяющиеся горизонты, но то, что ты делаешь, называется капитуляцией!
- Я просто стараюсь быть реалистом, - слегка раздраженно ответил Далли. - Не будь ты таким непроходимым тупицей, увидел бы, что здесь пахнет единственным в жизни шансом.
Езда в автомобиле, за рулем которого сидит кто-то другой, а не он, всегда вгоняла Далли в скверное настроение. И сейчас, когда машина застряла в дорожной пробке Манхэттена, а шофер мог изъясняться только на фарси, Далли впал в состояние, исключавшее возможность нормального человеческого общения.
Последние два часа они со Скитом провели в "Таверне" в обществе потчевавшего их высокого чина из телевизионной компании, домогавшегося от Далли подписания эксклюзивного контракта на ведение репортажей с турниров по гольфу сроком на пять лет. Годом раньше Далли уже приходилось комментировать для них ряд соревнований, пока заживало сломанное запястье, и зрительский отклик был столь благоприятным, что компания немедленно принялась охотиться за ним. Далли держался в эфире с иронической непочтительностью, присущей Ли Тревино и Дэйву Марру, считавшимся на сегодняшний день лучшими комментаторами. Однако, как заметил один из вице-президентов телевизионной компании своей третьей по счету жене, Далли черт знает на сколько обставляет любого из них по части внешних данных.
Принимая во внимание важность мероприятия, Далли внес изменения в свой гардероб, надев темно-синий костюм и аккуратно повязав респектабельный пурпурно-красный галстук под воротничок бледно-голубой рубашки. Скит же остановил свой выбор на вельветовой куртке и галстуке-шнурке, выигранном в конце семьдесят третьего года в соревнованиях по забрасыванию десятицентовиков в аквариумы с золотыми рыбками.
- Ты продаешь свой Богом данный талант, - упрямо настаивал Скит.
Резко повернувшись, Далли сердито глянул на него:
- Чертов лицемер, вот ты кто. Насколько мне помнится, именно ты напустил на меня голливудских агентов по отбору дарований - тех, что хотели заставить меня позировать для картинок в одной набедренной повязке, а сейчас, когда мне делают предложение, причем довольно достойное, ты прямо выходишь из себя от негодования.
- Те предложения никак не мешали твоей игре в гольф.
Черт побери, Далли, позируя в межсезонье для случайного снимка, ты не пропустил бы ни одного турнира, сейчас же речь идет о совершенно другом. Теперь ты должен будешь сидеть в комментаторской кабине и делать хитрожопые замечания по поводу малиновых рубах Нормана, а сам Норман в это время будет снаружи делать историю гольфа. Речь идет о конце твоей профессиональной карьеры! Боссы из телекомпании не говорили, что ты будешь приходить в комментаторскую будку только в свободные от игр дни, как это делает Никлое и еще кое-кто из крупных игроков. Они же ведут речь о том, чтобы запрячь тебя на все время. В комментаторской будке, Далли, не на поле для гольфа!
Это была одна из самых длинных речей, какие Далли приходилось слышать от Скита, и уже одно это заставило его на какое-то время держать себя в руках. Но дальше Скит стал ворчать что-то себе под нос, разозлив Далли почти до предела. Ему удалось обуздать себя лишь потому, что, как ему было доподлинно известно, последние сезоны едва не разбили Скиту сердце.